Энтропия добралась до Столовой №100. Директор объясняет это тем, что она, у нас, собственно, и зародившись, сделала полный оборот и пошла на новый круг, сея свойственные ей порок и разрушение. Как бы то ни было, а календарь действительно пропал, и мы теперь не знаем, какой сегодня день и по какой причине компатриоты пьянствуют. Когда на планерке пытались договориться, то только еще больше всё запутали. Оказалось, что одни считают дни от сотворения мира, другие — от ветра главы своея, третьи — от Рождества, четвертые — от начала «нашей эры» и насмехаются над третьими, а райтер вообще сказал, что высчитывать повод для пьянства, исходя из бренных закономерностей, пошло, что суббота для человека, но не наоборот, объявил выходной день, и если бы не директор, то Столовая разлетелась бы на куски, превратившись в туманность, а из ее сыпучих продуктов и пирожков уже формировались бы новые столовые, молодые, хищные и блистательные. Но директор был начеку: разлетаться на куски не благословил, всем раздал подзатыльников, а райтера с Матфеем отправил на базар узнавать новости, снабдив предварительно Матфея специальной подушкой, которой тот обязывался оттеснять райтера от сомнительных предприятий и подталкивать на стези правды и добронравия.
— Это на базаре-то? — ахнул Матфей. — В то время как сам Неназываемый называет торгующих жуликами!
— Именно поэтому.
Вот почему сегодняшний акционный повод почерпался не в календаре, как обыкновенно, а из различных известий и тому подобных сплетен.
Из Америки пишут, что Харви Вайнштайна поймали, арестовали, велели паспорт показать. Может быть, что сделали это в другом порядке. Источники в этом путаются, но сходятся в том, что отныне он взят на поводок и ему будут втолковывать в течение двадцати трех лет то, что в приличном обществе не следует выходить за рамки своего белья и прочее в этом роде. Хотя некоторые при этом отмечают, что, вероятно, изолировать его от общества сейчас и не слишком хорошая идея. Там, дескать, он удобно пересидит эту ужасную эпидемию, выйдет досрочно (возможно, что и вовсе без белья) и всем тогда задаст. Ослабленное болезнью общество местами будет еще покашливать, а тут накаченный Харви — весь в татуировках, страшный, злой и готовый на все — как выскочит, как выпрыгнет. Пока, впрочем, он надежно закрыт, все его орудия преступлений переписаны, заштампованы и обучены перекличке, а сам он представляет собой жертву богемы, и пожилые артистки язвительно шипят ему вслед:
— А помнишь ли, дедушка?..
— Ась?
Насчет богемы — это мы точно знаем, потому что у нас на воспитании состоит точно такое же дитя порока под названием завхоз. Ничего особенно творческого он, правда, пока не предложил, за исключением пантомимы и скандальных демаршей, которые именует перфомансами, но пьет и щиплется на уровне звезд мировой величины. Есть мнение, что к богеме нужно относить и нашего штатного фотографа, но мы сомневаемся. Весь этот вечный магний в карманах, фрактальные видения, седые локоны, струящие из носа… Нет, единственное, что роднит его с богемой, так это утренние пробуждения с головной болью и больше ничего.
Вообще, отовсюду пишут про вирус и пророчат ему большую славу и власть. Мы оказались до того впечатлительны, что и у нас появилась первая жертва беспощадного вируса. Дело было так. Райтер раздобыл где-то маску средневекового доктора, круглую шляпу и длиннополый плащ, надел все это на себя и в таком виде решил переждать, пока вирус не исчерпает сам себя. В клюв он наложил чеснока, ибупрофена, мятных конфеток и стал немного прохаживаться туда и сюда, чтобы привыкнуть. И тут из-за угла беспечно вывернула уборщица с ведром в одной руке и шваброй в другой.
— О! Баба, а баба, — обратился к ней райтер, — дай-ка мнѣ свои перчатки.
И то ли от того, что голос райтера, измененный гулким клювом, показался уборщице страшным, то ли вообще от нервного напряжения, но она зычно вскрикнула и упала без чувств, а потом, когда пришла в себя и увидела склонившийся над ней клюв, упала вторично, но уже беззвучно. И вот сразу же вслед за этим по столовой разнесся слух, что между мойкой и кабинетом администратора лежит бездыханная уборщица, а над ней распахнуло крылья какое-то чудовищное мурло, уже готовое рвать ее беззащитное тело.
Все тут же похватали скалки, весла и всё, что попалось под руку, и побежали спасать. Или мстить, или просто отлынивать от работы (это пока осталось невыясненным). Грохот стоял ужасающий. Райтер, у которого от страха сразу запотели очки, слепо метался из стороны в сторону, рассеивая тех, кто был перед ним, и заставляя сплачиваться тех, которые оставались позади. Звенела посуда и воинственно гудел медный таз. А директор у нас умный, и когда подходил к двери, то решил не соваться в этот подозрительный гвалт целиком, а сначала просунуть голову, уповая на то, что если там ничего страшного не происходит, то для водворения порядка будет довольно и одной его головы, если же там страшно, то голову можно будет легко занести назад и бежать куда глаза глядят.
И вот в тот самый миг, когда он приоткрыл дверь и уже совался туда, мимо нее, размахивая широкими рукавами, пронесся слепой райтер, а вслед за ним, со свистом рассекая воздух, прилетело весло, которым повар планировал убить чудовище, но попал прямо по директорской голове. Позднее, когда директор лежал с компрессом на новой шишке, а райтер, уже без маски, но все еще на всякий случай связанный, сидел подле на охапке сена, все единодушно решили, что виноват вирус, и совершенно справедливо, ибо это очень опасная зараза. Правда, впрямую слово «вирус» не было произнесено, а когда директор говорил про опасную заразу, то мутными глазами смотрел на райтера, но интуитивно все всё поняли и разбрелись кто куда, по рабочим местам.
Хорошие новости неожиданно были получены из Москвы. Оказалось, что Терешкова жива и здорова. Мы этому очень обрадовались, так как думали, что ее похоронили еще вместе с ее божественным патроном Леонидом Ильичом, в котором она души не чаяла, или с каким-нибудь другим, не менее божественным и не менее любимым. Наш медный таз заявил, что является ее внучатым племянником, и неопровержимо доказал это, издав точно такой же звук, какой издала Терешкова с трибуны Государственной Думы. В связи с этим на планерке обсуждался вопрос, когда же наконец нас заметят в правящей партии и предложат поучаствовать в каком-нибудь благопристойном и одобренном обществом воровстве? К единому мнению, однако, не пришли. А все потому, что одни измеряют время от сотворения мира, другие — от ветра главы своея и так далее. Договорились вернуться к обсуждению, когда вновь обретем календарь.
А акцию сегодня придется выпускать просто так, безо всяко хитроумной привязки к чему бы то ни было. Акция: борщ 32 рубля, оладьи из печени 47 рублей и капуста с грибами 24 рубля за 100 грамм. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300 Яндекс карты Гугл карты
С утра райтер проснулся растревоженный, мятый, как картофельное пюре, и прежде всего долго шарил бледной ногой из-под балдахина в поисках турецкого тапка с загнутым носом и кисточкой на конце. Ничего не нашарив, он прямо в ночной сорочке, машинально прикрывая обнаженную шею и некоторую потертость на животе, которой немного стеснялся, прошел на веранду, шлепая босыми ступнями по каменным плитам. Там, среди корзин, зеленых бутылей в плетеных чехлах, связок чеснока и перца, налил из одного кувшина в прозрачный кубок густого вина, а из другого воды, и пил долго, мучительно глотая и задыхаясь, как вдруг краем глаза заметил ужасное лошадиное рыло, которое упорно лезло прямо в дверь, лязгая зубами и фыркая. Это, конечно, была никакая не лошадь, а отвязавшийся мул, привлеченный запахами фруктов, но презирающий биологию райтер не смог этого определить. «Мне конец, — подумал он, тоскливо глядя на рапиру, висящую у противоположной стены. —И ведь добрые люди уговаривали меня не искать прислуги среди южан. Теперь придется сражаться с проклятым зверем, который, скорее всего, растерзает меня. Меня, которого так ценит герцогиня и к которому благоволит сам герцог. Поистине, ужасный конец!».
— Francesca, dove sei, brutta ragazza! — закричал он жалобно и звонко, проснувшись от собственного крика.
— Вотъ, пожалуйста, sogno italiano, — сказал райтер, поправляя ночной колпак.
Некоторое время он еще размышлял, не лишился ли он чувств прямо на злополучной веранде, во сне поправляя ночной колпак, в то время как несытое животное уже тянет его за рубашку и уготовляется терзать, но решил, что такой вариант был бы слишком плачевным, чтобы всерьез его рассматривать, и окончательно пробудился, немного жалея лишь, что тем самым лишился и хороших отношений с семейством его высочества.
День предстоял трудный и странный, поэтому райтер прежде всех дел принялся наряжаться и репетировать перед зеркалом выражения светлой печали и подернутой грустью радости. Светлая печаль еще кое-как получалась. Для ее выражения он делал брови домиком и загадочно улыбался. А вот подернутая грустью радость не выходила никак. В лучшем случае он становился похож на сумасшедшего ученого, которому прямо во время обдумывания каких-нибудь психованных изобретений наступили на хвост. Промучившись некоторое время, райтер решил остановиться на светлой печали. С этим выражением одевался, умывался и завтракал. При этом когда чистил зубы, то казалось, будто светлая печаль отягощена печеночной коликой, а когда ел, то еще и чувством вины. Чувство вины получалось, конечно, из-за того, что во время завтрака райтеру приходилось коситься в маленькое зеркало на костяной ручке, которое он удерживал левой рукой. На всякий случай он решил не чистить зубов при посторонних, а во время еды не коситься по сторонам. Забегая вперед, мы должны сказать, что этим решением он оказал несомненную услугу обществу, но общество, как это часто бывает, не заметило эту жертву, а преимущественно обратило внимание на пустяки.
— Что это райтер какую-то дурацкую рожу скособочил, как у Джоконды? — сразу спросил директор.
— Это он вас наверняка передразнивает, — ответил завхоз.
— Приглядывай за ним, я пока пойду в календарь загляну.
— Вотъ, завхозiй, ты, будемъ говорить прямо, человѣкъ волосатый и проводишь жизнь свою подъ спудомъ, среди сыпучихъ тѣлъ и черенковъ, — говорил райтер, сохраняя на лице выражение светлой печали, — но и тебѣ надлежитъ иногда возвышать взоръ. Знай же, что сегодня день, когда Николай Васильевичъ Гоголь сжегъ второй томъ «Мертвыхъ душъ».
— Вот оно что!
— Да, братъ. Спалилъ. Я много объ этомъ думалъ и пришелъ къ выводу, что сегодня мнѣ должны подарить икону Гоголя въ золотомъ окладѣ, чтобы я могъ ея носить на груди въ особо торжественныхъ случаяхъ, а въ менѣе торжественныхъ — держать у себя на столѣ. Какъ ты думаешь, къ подобнымъ датамъ принято дѣлать райтерамъ подарки? Я думаю, что принято, а ты?
— Я тоже так думаю. Я даже думаю, что и завхозам принято.
Райтер немного растерялся, но кивнул головой и сказал:
— Объ этомъ я еще не думалъ, но обязательно подумаю. Даю слово.
— Спасибо, друг, — растроганно сказал завхоз. — А что еще принято в такой день?
— Ой, да много чего. Писать генiальныя поэмы, напримѣръ. Просматривать итальянскiя сновидѣнiя. Мнѣ сегодня какъ разъ одно привидѣлось, изъ римской жизни. Это не всѣмъ удается, конечно, но Николай Васильевичъ, снисходя къ нашей немощи, указалъ болѣе простой путь: можно сжечь какое-нибудь свое сочиненiе. Если ужъ «Мертвыя души» можно сжигать, то все остальное и подавно.
— Вот, хорошая идея, — загорелся завхоз. — Для этого надобно иметь камин.
— Нѣтъ. Дѣло было въ Москвѣ, такъ что, скорѣе всего, то была печка.
— Черт, у нас и печки-то нет. Я сейчас ямку вырою, а ты пока неси чего-нибудь.
Потом завхоз и райтер стояли взявшись за руки и смотрели, как огонь пожирает пухлую розовую папку.
— Это папка с договорами Столовой №100, — сказал завхоз.
— Какъ это? — тихо спросил райтер.
— Да, твоя гораздо тоньше и в ней ничего нет, кроме какого-то рисунка, а это договора. Директор тебя теперь убьет.
— Завхозiй, миленькiй, не рассказывай ему.
— Не буду.
— Вроде бы ничего опасного, — показалась в двери голова директора, — день независимости Эстонии. А чего это вы тут делаете?
— Райтер папку с договорами сжег! — тут же рапортовал завхоз.
— Чего?! — вскричал директор.
— Чего?! — ахнул райтер.
— Да. Говорит, хочу быть как Гоголь — покойником.
Ради спокойствия наших нервных читателей мы не будем описывать дальнейшую беготню, крики и шум, которые на время воцарились в спокойной, в общем-то, Столовой №100. Скажем лишь, что гости ничего не заметили, потому что директор каждый день преследует кого-нибудь со страшными проклятиями и «емь их давляше». Тем, кому жалко райтера, сообщаем, что он, как оказалось, может быть проворным, как макак резус, а также, будучи зажатым в угол, умеет становиться невидимым. Тем, кому жалко завхоза, интересно будет узнать, что мы надеялись, что этот искариотский Иуда удавится на осине, но он только один раз поперхнулся за обедом. Тем же, кому жалко «Мертвых душ», с радостью сообщаем, что китайцы давно уже написали второй том, издали, продают через интернет и удивительно дешево.
А акцию сегодня мы посвящаем хитрым тывинским людям, у которых сегодня новый год. Как выглядят и где проживают сии тывинчане, никто не знает, поэтому сегодняшний день важен вдвойне, ведь это единственное время в году, когда их можно увидеть и потрогать. Всякий пьяный человек сегодня приравнивается к тывинчанину. Назавтра их можно еще отличить по опухшим лицам, а потом они растворятся среди граждан РФ, попрячутся и придется дожидаться их явления еще целый год.
Акция: суп гороховый 17 рублей и свинина под шубой 107 рублей за порцию. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300 Яндекс карты Гугл карты
Когда в САСШ замышляли день спонтанного проявления доброты, они и не подумали, что когда-нибудь эта идея сделает круг и прилетит им по затылку. Поэтому демонстрировали просто удивительную беспечность в рассуждениях.
— Это должна быть не та доброта, которую ежедневно расточают в наших супермаркетах. Нет, это будет такого рода доброта, за предоставление которой не выписывается счет.
— Как-то это как будто очень сложно.
— И ничего сложного, даже наоборот — очень просто. Вот, скажем, вы пожелали получить у меня консультацию как у юриста. Ну, спросите у меня чего-нибудь, спросите.
— Даже не знаю. Который час?
— Без четверти шесть. Завтра я вам пришлю необременительный счет, потому что мы ведь делаем это только для примера, в качестве тренировки. А теперь вообразите, что никакого счета вы завтра не получите. Вообразили? Зажмурьте глаза. Вот так. Ну?
— Смутно. Мне бы помогло, если бы завтра никаких счетов не было бы.
— Недобрый вы. В этом все дело. Ладно, допустим, что назавтра никакого счета не будет…
— Да, да, помогайте.
— … а вы сами ни с того ни с сего выписываете мне чек будто по вдохновению.
— Ух, голова что-то закружилась.
— Это от доброты. Добрые, они все время как потерянные.
— Нет, серьезно, сдохнуть так можно.
— Поэтому на день спонтанной доброты отводится ровно день, как это ясно из названия. Уж один день можно где-нибудь пересидеть, а ночью вернуться к обыкновенным злодействам.
В Англии приняли новость о новом празднике холодно, но так как почти все новости из колоний принимаются там именно с такой температурой, то и непонятно было, обрадовались или нет. К тому же, англичане, будто сговорившись, говорят на английском языке с кошмарным английским акцентом, что тоже затрудняет понимание. Королева, правда, довольно внятно произнесла «допрыгаются», но относилось ли это к американским новостям или к научно-популярному фильму из многотрудной жизни австралийских кенгуру, который она просматривала, осталось невыясненным.
Строгие немецкие лютеране говорили мало, но, судя по всему, одобрительно:
— Мих. 6,8.
— 3Ин,11.
— 1Тим. 5,25., а также Мф.12,35.
— 2Кор. 9,7. Кстати, вы мне, возлюбленный, двадцать пять евриков торчите.
— Но ведь Лк. 6,34!
— Лк. 6,30. Земля круглая.
— Ладно, уели. Возлюбленный.
Менее строгие лютеране говорили, напротив, много, по-турецки и пили чай с рахат-лукумом. На все дополнительные вопросы предъявляли германский паспорт.
Евреи официально заявили, что во всем поддерживают американскую военщину, но как раз на день спонтанного добра у них, к великому сожалению, выпадает суббота.
— Да какая еще суббота? — возмущались американцы. — Понедельник же!
— А вот подите, — разводили руками евреи, — сами удивляемся.
В общем, праздник спонтанного добра постепенно распространился по лицу земли, встречая по пути более или менее организованное сопротивление, и наконец перевалил тот занозистый забор, который отделяет РФ от остального мира. Самые неприятности с этого и начались. Позднее находились люди, приписывающие это случайности или заговору закулисных сил, и были даже и такие, кто поговаривал о случайном заговоре все тех же закулисных сил, а мы потом, когда закулисные силы пришли к нам обедать (да, у нас всех пускают, просто проходной двор), спрашивали у них, что, мол, неужели правда и прочее. Закулисные силы начали было уже ломаться и проговариваться, но тут влез райтер с расспросами про Клинтона, и закулисные силы сразу признались, что это их рук дело и что они даже возили Монику Левински в Париж, изрядно при этом затратившись.
— Какая Моника? — сказал райтер. — Ой, я перепутал. Не Клинтон! На кой черт он мне нужен? Я имел в виду Кеннеди!
Но тут закулисные силы засобирались, сказали, что плов у нас дороговат, а потом зашли за угол и пропали. Так и осталось невыясненным, имели ли они какое-нибудь случайное или преднамеренное касательство. Мы со своей стороны думаем, что вся возня произошла от того, что латинская «спонтанность» в русском языке чаще всего обозначает «не подумавши». В этом все дело, и именно этому мы обязаны тому флешмобу, про который можно почитать вот тут: https://www.finanz.ru/novosti/aktsii/vyezdnye-gruppy-mid-i-mvd-nachnut-vozvrashchat-na-rodinu-rossiyan-emigrantov-1028887137.
Первоначальная идея была, в общем-то, здравая. Многие советские эмигранты действительно начинают от времени до времени томиться и испытывать ностальгию. Ходят, вздыхают, вспоминают колбасный сыр и родной запах хрущевского подъезда, покупают себе водки, усаживаются на корточки и тревожат соседей игрой на зубариках. Чтобы избавиться от этого чувства, приходилось ехать в консульство. Как правило, одного-двух взглядов на какую-нибудь комсомольскую фею за консульским окошечком хватало, чтобы перестать мучиться и вернуться к более буржуазному времяпрепровождению. В наиболее тяжких случаях рекомендовалось отстоять очередь и, добравшись до окошечка, выдохнуть туда: «Здрасти, мне справка нужна». После этого отступала даже самая убийственная ностальгия. Однако нужно принять во внимание затраченные на все эти телодвижения деньги и время, поэтому со стороны правительства РФ было очень любезно придумать присылать летучие группы участковых прямо на дом к томящемуся. Предполагалось, что советский человек, по глупости попавший во вражеское окружение, сидит у себя на лужайке перед домом, следит, чтобы у него мусорный бак не украли, или чем там обычно занимаются после работы, тихонько поет революционную песню и ненавидит мир чистогана, включая дурацкую лужайку. И тут к нему вваливаются с кирпичными ликами участковые и, не говоря худого слова, начинают уговаривать:
— Вот вам бутылка кваса, распишитесь в получении. А теперь быстро домой. Чтобы в двадцать четыре часа духу вашего здесь не было.
По сценарию, написанному чиновниками, уговариваемый должен был бы пасть ниц и закричать страшно, но вместе с тем радостно:
— Маша, дети! Поджигайте дом, мы уезжаем.
Для отрезвления, участковых даже снабдили электрошокерами. Но на деле имелись значительные отступления от сценария. Увидев бутылку кваса, уговариваемый сразу говорил:
— Я сейчас полицию вызову.
— Не стоит, — беспечно говорили участковые, — мы уже тут.
— Да нет, я сейчас настоящую вызову.
— Не надо, — струсив говорили участковые. — Мы только хотели узнать, как вам удалось?
В результате из заграничных командировок вернулись только те, кто был послан в Таджикистан, и те, которых удалось изловить эмиграционным службам, включая министра, который не смог убежать, задохнулся, был стреножен и кричал: «Фашисты!». Остальные одичали, растеряли знаки отличия и бродят теперь по американским улицам, пугая запоздалых прохожих.
Но акцию мы все равно посвящаем дню спонтанного проявления доброты, в конце концов даже отечественные чиновники — это часть той силы, которая, вечно желая зла, делает добро спонтанно, или, если по-нашему, то не подумавши.
Акция: борщ 32 рубля, шницель из курицы 52 рубля и картофельное пюре 28 рублей за порцию. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300 Яндекс карты Гугл карты
Так уж повелось, что в Америку все приезжают по доброй воле, а отбывают со скандалом. Эту традицию начал еще Христофор Колумб — изобретатель знаменитого колумбова яйца, колумбария, колумбита и прочих полезных штук, без которых современному человеку хоть в гроб ложись и помирай. Он ехал в Америку, подняв все паруса и все время заполошно выскакивая на палубу, смахивая салфеткой крошки с подбородка и надоедая впередсмотрящему своими однообразными вопросами:
— Ну как там? Не видать еще?
— Никак нет, Христофор Доменикович, еще не видать.
— Да ты хоть в ту ли сторону-то смотришь, каналья? На запад смотреть надо, на запад.
— Да отстань ты.
— Чего?
— Я говорю, так точно.
— Да ты знаешь ли, в какой стороне запад-то?
— Тама, — вяло указывал рукой впередсмотрящий.
— Ну, то-то, что «тама». Дай-ка, я сейчас к тебе заберусь, — говорил Колумб и действительно начинал карабкаться, чертыхаясь и путаясь в снастях.
Потом он, обыкновенно, совершенно заматывался в веревках и парусах, становился похож на муху в паучьих тенетах, начинал яростно дергаться и кричать:
— Спасите меня, ленивые подлецы, помогите!
А сам он был одет, по глупой моде того времени, в какие-то бабкины чулки, а летучие рыбы прыгали по бортам, и в глубине спотыкалось по дну осьминогое морское чудо, подчас испуская из себя целые тучи чернил, и морской змей рыскал по волнам, по временам демонстрируя зрителям свои чешуйчатые бока, по временам же — совершенно утопая в пучине.
Обратно Колумба везли в трюме, закованного в кандалы. Впередсмотрящий иногда заглядывал к нему сквозь решетчатое окошко и говорил:
— Сидишь? Скоро ужо приедем. На восток. Он в восточной стороне, напрямик между севером и югом.
— Ой, да отстань ты…
Подобная история вышла десятого февраля девятьсот шестьдесят второго года с советским чекистом Абелем. Этот мастер любопытствовать тоже ехал в Америку собственной охотой, а обратно — в кандалах. Собственно, он был, конечно, никакой и не Абель, а Фишер. С обывательской точки зрения, такая перемена фамилии подобна смене шила на мыло, но у чекистов всегда находятся какие-то особые резоны, до сути которых невозможно доискаться из-за вечной секретности. А уж жизнь этого Абеля вся была совершенно окутана грифом секретности. Когда он родился, его мать еще с неделю думала, что беременна. Ходила и с минуты на минуту ожидала, что вот-вот должны отойти воды, а между тем Абель уже спустился по пуповине, чего-то нашпионил и вернулся, не вызвав ни у кого подозрений. Только повитуха удивилась его грязноватому носу, но так как впервые принимала роды у марксистки, то решила, что в их культуре это как-нибудь да необходимо. Поэтому дата его рождения записана неясно и карандашом. Паспортистка чуть не плакала и все спрашивала, жалостливо ломая руки:
— Так Фишер или Абель?
Девочки в школе запомнили его как мальчика, который входил всегда в самый неудобный момент, учителей страшно раздражала его приклеенная борода, а мальчики старались настичь и навалять по шее, но, как правило, оставались в растерянности и с противной бородой в руках. Университетского курса он не кончил, потому что задергал всех своей особенной любознательностью, но это было уже и ни к чему — вся семейка к тому времени переехала в советскую Россию, где университетское образование могло только повредить. Здесь Абель устроился в ЧК и начал наконец получать удовольствие от жизни. Все то, за что в обыкновенных компаниях ему в лучшем случае переставали подавать руку, а в худшем — лупили по лицу, здесь вызывало полный восторг начальства и тайную зависть коллег. Потом он даже женился на арфистке Лебедевой. В основном, правда, из-за арфы, в которой сразу же устроил тайник и спрятал там свои накладные бороды и тому подобную мерзость. Гражданка Лебедева, кстати, узнала о своем замужестве только после его смерти, да и то случайно, в результате утечки информации.
— Так Фишер или Абель? — ошарашенно спрашивала она.
— В сущности, какая разница? — отвечали ей. — Вы теперь вдова всесоюзного значения, завтра пионеры придут поклоняться. Мы, в связи с этим торжественным событием, посоветовали бы вам деньги и ценные вещи перепрятать, а не забивать себе голову ерундой.
Советские плакаты по технике безопасности того времени сугубо настаивали остерегаться зюзьги. Что это такое, Абель не знал и поэтому на территории Советского Союза опасался всего на свете. И правильно, надо сказать, делал, потому что зюзьга настигала не только тех несчастных, которые изображали из себя народонаселение, но и самых товарищей по чекистским увеселениям. Однако после того, как начальство, приклонив ухо к его теплым молитвам, отправило его в Америку, он поначалу стал сомневаться в зюзьгином бытии. Иногда, разомлев от близости американской конституции и выпитого виски, он даже подумывал, что, может быть, никакой зюзьги и нет, а она просто придумана из педагогических соображений. Но по прошествии нескольких лет он попросту начал про нее забывать, и в тот самый момент, когда забыл окончательно, она вдруг предстала перед ним в виде нескольких сотрудников ФБР с ордерами в одной руке и кандалами в другой, которые выслали его на Глиникский мост, а там — отправили по месту прописки.
— Не отдавайте меня, — ныл он, стоя на мосту, — они мне наверняка двухкомнатную квартиру в Москве дадут. А вы знаете, что такое двухкомнатная квартира в Москве в переводе на американский? Это однокомнатная квартира.
— Ёх.
— Вот тебе и «ёх». А у меня еще арфа и жена — женщина с очень развитой мускулатурой. Я с ума сойду.
Но зюзьга не зря носит такое страшное название, и Абель был жестоко обменян на летчика Пауэрса и еще одного студента.
— А это что за старичок? — спросил Пауэрс.
— Черт его знает. Фишер или Абель, пускай с ним теперь соотечественники разбираются. Знаешь, что такое двухкомнатная квартира в Москве по-нашему?
— Знаю, знаю. Меня тоже запугивали, но я все равно ничего не сказал.
А акцию сегодня мы посвящаем всемирному дню зернобобовых. Если среди наших читателей найдутся зернобобовые и сумеют это доказать зернобобовым поведением, то получат от нас скидку, своевременный полив и то уважение, которого им так не хватает.
Акция: рассольник 36 рублей и плов куриный 23 рубля за 100 грамм. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300 Яндекс карты Гугл карты
Директор как в воду глядел, когда говорил, что воспоминание ленинской мумии вызовет негодование тех самых людей, которым, без сомнения, есть чем заняться и без того, чтобы негодовать, тем более, что они даже не состоят с ней в родственных отношениях, и когда велел не публиковать текст, а поместить его в склад под охрану завхоза, которому предварительно строжайше внушить выдавать его только для завертывания масляных пирожков. Но на нашу посудницу вдруг сошло вдохновение, она начала тереть клавиатуру, что-то там нажала и текст опубликовался сам собой.
На днях нечто подобное у нас уже происходило. Директор, обеспокоившись китайским вирусом, все ходил, чего-то принюхивался, спросил паспорта всех наличных азиатов и внимательно перечитал их от корки до корки, немного поуспокоился, а потом через третьих лиц послал запрос в кухню, нет ли, мол, у нас какого короновируса, и вообще стал проявлять признаки игривости. Всем, вроде, понятно, что это была господская шутка, но повара не поняли, бодро сказали «Сейчас сделаем» и уже начали стучать ножами и громыхать кастрюлями. Насилу удалось уговорить их не производить никаких вирусов, а вернуться к своим обычным делам. Компьютер, однако, на уговоры не поддался, и текст улетел по электрическим проводам.
Сразу вслед за этим к нам понеслись телеграммы, в которых взыскательные читатели упрекали нас в том, что Столовая №100 лишилась человеческого лица. Это, впрочем, неудивительно, потому что роль столовского человеческого лица издавна разыгрывает медный таз. Те же читатели, что еще надеялись вразумить нас и относили последний текст на счет дурного влияния злых мальчишек с улицы, сначала создали путаницу, а потом обещали прислать сборник рассказов о Ленине писателя Зощенки. Путаница состоялась в том, что одни настаивали на недопустимости очеловечивания Ленина, другие же, наоборот, более говорили о человечности и сокрушались о нашем бесчувствии. Нельзя сказать, что мы такие уж черствые. Кроме того, не забывайте, что не мы виноваты в появлении этого текста, а только вдохновение посудницы, помноженное на скорость бездушного процессора.
Поэтому мы начали вспоминать, что нам вообще известно о Ленине человеческого. Лев Толстой писал, кажется, что Ленин тайно съел сливу и был разоблачен. Потом он съел чернильницу. Потом, на охоте, Ленин не стал стрелять в красивую лису, а нашел дюжину некрасивых и устроил кровавую баню. Лис тоже съел. Потом, какой-то мудрый пчеловод прятался от Ленина, но хитрый Ленин догадался о его убежище по полету пчел, съел пчел, а пчеловода до смерти напугал. Ну, еще была какая-то темная история с печником. Съел ли Ленин печника, о том пишут как-то туманно. Потом кто-то вспомнил, что он бывал в гостях и разбивал там графины. В какой-то момент дело приобрело такой оборот, что графины стали прятать или даже отдавать на время соседям. Ленин, бывало, вбежит и все крутит головой по сторонам. И ведь до чего целеустремленный был человек, никак его не собьешь. Ему и закусить предлагали, и в картишки, а он на все это только:
- Да, да, да. Графин-то где спрятали?
Вот, собственно, и все. Остальные ленинские проявления были совсем уж далеки от человеческих норм. Вот только разве, что в детстве он обладал кудрявой головой, но нам страшно даже вообразить, откуда он ее взял. И зачем? Зачем?
В тридцатые годы прошлого века, во дворцах бракосочетаний, из Ленина пытались сделать Купидона. Выглядел он тогда, как самовар – ножки, ручки, краник, узнаваемый профиль. Но потом решили прикрыть краник синим рабочим комбинезоном, а товарищ Сталин сказал, что лук и крылья, это буржуазные символы, и их заменили винтовкой и пропеллером. Получился маленький рыжий молодец в комбинезоне, с пропеллером на спине и с винтовкой в руках, под которым пустили красную ленту с надписью: «Новые советские обряды». То есть, всем стало очевидно, что приспособить его для человеческих нужд нет ни малейшей возможности.
Однако, находится довольно много людей, которые не унывают и в будущем надеются найти какое-нибудь применение. Несмотря даже на то, что любимая ими народная мудрость предупреждает об опасности рыжего да красного, а тело, остающиеся от человека, когда из него истяжут душу, предписывает закапывать в землю и поглубже.
А акцию мы посвятим национальному дню морковного пирога в США. Это и человечно, и подходит нам по специальности, и вкусно, в конце концов.
Акция: суп гороховый 17 рублей и жаркое по-домашнему 88 рублей.Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300 Яндекс карты Гугл карты
Какое счастье, что среди наших читателей всего половина процента недугует ленинофилией, морковного пирога им в рот.
Не все знают, что когда Ленин умер, то некоторое время он был как живой: сидел, пускал пузыри и, это уж конечно же, был покрыт кепочкой. Для тепла ли или ради моды— нам неизвестно. К нему приходили, трясли за руку, старались распотешить всякими ужасами, тырили сахарок и ровным счетом ничего не замечали. Только Надежда Константиновна, протирая его влажной салфеткой, чего-то такое замечала, но сама про себя думала: «Черт его знает…». На характерный запах внимания никто не обращал, потому что он и всегда-то, к несчастью, как-то так. А потом как будто пелена у всех с глаз упала.
— Умер, собака!
— Откинулся.
— А что же вы хотели? — с порога заявил приглашенный по этому случаю доктор. — Следует удивляться, что он при таких разрушительных увлечениях и срамных болезнях вообще жил. С вашего разрешения, я слышал, что у него в пасти жало имеется. Любопытно было бы взглянуть, как, стало быть, оное жало устроено.
— Хорошо, — просто молвила Надежда Константиновна, — только перчатки наденьте.
— Ага, — беспечно отмахнулся доктор и бесстыдно полез в самый ленинский зев.
— Стойте, стойте, — сказал вдруг Ленин. — Чего это вы тут такое делаете?
— Ой, — вскрикнул доктор и показал покрасневший палец. — Кусается…
— Владимир Ильич! — всплеснула руками Крупская. — Мы думали, ты того, честно говоря.
— И ничего не «того», — проворчал Ленин, — на минутку только задремал, а они уж обрадовались.
Это, как вы сами понимаете, был не тот самый случай, но в человеческой жизни часто так все перепутывается, особенно если тебе за пятьдесят лет и ты провел их абы как. Подобное и не один раз происходило. То вдруг затихнут все так, что слышен только приглушенный голос дежурного врача из кухни:
— А черт его знает, как таковские шайтаны умирают. Кипяточку подлейте, пожалуйста, мерси. Науке это неизвестно. Вот режьте меня на части — не могу сказать, не знаю. Нужно наблюдать только, все записывать, ну, перчатки всегда надевать, это уж само собой, а в прочем положиться на волю Божью.
И тут вдруг Ленин как взовьется:
— А? Что? Кепка! На месте, хвала Люциферу. Бородка, галстух, яички… Бумажник! Тут…
Впечатлительный Луначарский так издергался, что даже вскрикнул.
— Знаете, что? Я уже сам скоро окочурюсь. Товарищ Крупская, вы как мать вождя…
— Сами вы мать. Я законная жена.
— Неужели...
Потом, наконец, вроде бы умер. Дежурный доктор надел перчатки, потыкал ему в глаз палочкой и констатировал, что всё, кепку можно в музей, а бумажник…
— Позвольте, где бумажник? Удивительно, товарищи, ведь и минуты не прошло!
Первое время Ленин так и лежал у себя на квартире, потому что никто не знал, что с ним теперь делать. Похоронить его никому и в голову не пришло. Вернее, с этой мыслью носилась только Крупская, которой не терпелось уже заняться вдовьими делами и которая даже раздобыла где-то лопату. Ее знакомые удивлялись, зачем во вдовьем деле лопата, и часто ее об этом спрашивали.
— Агрх, — рычала Крупская, — отстаньте, дураки. Читайте внимательно: «Похоронить его никому и в голову не пришло. Вернее, с этой мыслью носилась только Крупская, которой не терпелось уже заняться вдовьими делами и которая даже раздобыла где-то лопату». Понятно?
— Это-то понятно, а вот зачем лопата-то?
— Ах, вы… А вот зачем!
— Совсем эта ваша Крупская от горя помешалась, — рассказывали после ее знакомые. — Представьте себе, дерется лопатой. И где она ее только достала… гадина.
Все же остальные считали, что тело можно еще как-то использовать для дела революции или так, для каких-нибудь большевистских затей. Потом родилась идея набить из него чучело и поставить на Красной площади.
— Я у «Яра» такое видел, — говорил Троцкий. — Там медведь стоял с подносом, а на нем рюмка водки. Шикарно, по-моему.
— Там Крупская пришла, — доложил вошедший красноармеец, — я ее спросил по какому вопросу, она говорит — ругаться.
— Впусти, только лопату забери у нее от греха.
Позднее, кстати, эта уверенность в сугубой опасности лопаты сыграла с Троцким злую шутку. Когда герой Советского Союза Рамон Меркадер пришел к нему в гости, того очень строго спросили, нет ли при нем лопаты, а когда он сказал, что нет («Что вы, только ледоруб!»), то пропустили. Лишь спросили:
— А зачем вам ледоруб? Можете не отвечать, это формальность.
— Ну так, — все-таки ответил Меркадер, — мало ли. Как-никак Мексика, то да се…
— Надежда Константиновна! — распахнул навстречу Крупской объятья Троцкий. — Если вы вдруг подумали, что мы выставим вождя мирового пролетариата на площади с рюмкой водки, то вы ошибаетесь. Большинство проголосовало против этой идеи. Нет, мы построим для него домик. А? Каково? Все-таки напрасно нас, большевиков, считают сумасшедшими.
— Неужели? — проговорила Крупская, мстительно глядя на Луначарского, который нарочито уткнулся носом в какие-то бумаги.
— Да. И вы сможете его навещать. Эх, да что там навещать? Можете хоть жить там.
— Не нужно этого разрешать, — после ухода Крупской сказал Луначарский, — я ее знаю, она начнет там белье сушить и курей резать. Потом еще и гостей водить.
Первый домик для Ленина выглядел как касса сельского автовокзала. Заглянув в окошечко, можно было увидеть стол, стул и самого Ленина со склоненной головой, языком на боку и приоткрытым глазом. Эти проявления гравитации всех немного пугали. Поэтому через год его уложили на спину и построили домик попросторней. Потом решились выстроить мавзолей, но то ли по ошибке, то ли по легкомыслию, а может быть, что и по злому умыслу у них получился зиккурат, который и по сей день находится в Москве по адресу Красная площадь, напротив Верхних торговых рядов. В соседях у него — Неназываемый и вся братия его. Или шатия? Мы в этом плоховато разбираемся.
Делу мировой революции зиккурат с Лениным внутри послужил плохо, но зато обеспечил семью химика Збарского, который вместе с сыновьями, внуками, золовками и тещами купал Ленина в смрадной ванне, вывешивал проветриться и один раз возил его в Тюмень, потому что был уверен, что немцы затеяли всю историю со Второй мировой войной ради того, чтобы отобрать у него гранд-кусок хлеба.
Существует поверье, что если поцеловать Ленина в уста, то он оживится, уйдет в подполье и ищи его потом, свищи. Поэтому гроб накрыт стеклянным колпаком и к нему приставлена охрана. Рисковать в таких делах никто не желает.
Сегодня как раз какими-то мрачными личностями празднуется годовщина строительства оного зиккурата. Пожелаем им, конечно, только здравия, потому что все остальное у них, видимо, есть.
А акцию мы лучше посвятим прошедшему Татьянину дню. Поздравим всех наличных Татьян, всех однокашников и вообще всех, кто когда-либо припадал к сосцам какой-нибудь партикулярной alma mater. Есть у нас для вас, братья-сестры, веселая песня. Сто кругов обходят чаши и не сохнут глотки наши. Кто сможет, помолитесь о блудницах, разбойниках, патриархе Римском и о папе Московском. Они в этом нуждаются. Поехали.
https://www.youtube.com/watch?v=ZlipG4F3WeE&list=RDZlipG4F3WeE&index=1
Акция: борщ 36 рублей, бифштекс 48 рублей и картофельное пюре 28 рублей. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300 Яндекс карты Гугл карты
Сначала мы подумали, что сегодня празднуется день осведомленных пингвинов. Эта наша догадка подкреплялась тем, что пингвины действительно имеют такой вид, будто очень хорошо осведомлены. Мы не имеем в виду тех неудачников, которые ростом по колено, устраивают парады и имеют синие личности. Эти, конечно, ни об чем не осведомлены, заняты преимущественно рытьем нор, подкарауливанием мелких рыбок и вопиющими рассуждениями о геополитике вне всякого сопоставления ее с геоморалью. Нет, мы прежде всего ведем речь о королевских или даже скорее об императорских пингвинах — молодцах, которые в раннем возрасте носят щегольские шубки, а потом надевают фраки, в них женятся, обедают, бывают заняты в общественных палатах, блещут на званых ужинах и после всех благопотребных земных дел ложатся в гроб, предварительно приказав своим присным долго жить. Эти весьма осведомлены.
Мы видели одного такого в зоосаде, где он находился в заключении из-за судебной ошибки, хотя и проговаривался иногда, что на родине состоял при должности, не чуждой престидижитаторству. Он так красноречиво кивал и стряхивал пылинки со своего фрака, что мы не замедлили купить для него какую-то рыбу с мученическим выражением рыла и небольшими франтоватыми усами на нем, которую он очень просто и вместе с тем бесстыдно и хищно заглотал, не оставляя сомнений в том, что и судебные ошибки иногда могут прямо вести к общественной пользе, минуя всякий вред. Пингвинские жены, кстати, тоже носят стильные фраки, и мужья отличают их по более низкому росту и менее высоким устремлениям. Не имея других методов для различения, пингвины часто попадают в неловкие ситуации, потому что, хотя и не доверяя глазомеру, вынуждены вступать в переговоры для уяснения высоты устремлений, однако, имея в качестве таковых только более или менее крупную рыбу, постоянно рискуют нарваться на скандал.
По своему человечеству, мы не можем судить о том, хороши или плохи платяные обычаи пингвинских жен и девиц. Сами мы в подобные ситуации предпочитаем не попадать и вообще-то видели только двух женщин во фраках. Одну звали Марлен Дитрих, и ее даже в шахтерском комбинезоне не стыдно было бы показать, а другая называлась Прасковья Федоровна и проживала под Новосибирском, на опушке. В тысяча девятьсот сорок пятом году ей посчастливилось получить в подарок аккордеон и концертный фрак. Выгодами аккордеона она так никогда и не воспользовалась, а вот фрак надевала всегда, когда ходила на рынок, где продавала молоко, и нахвалиться им не могла. Некоторое время она даже служила местной достопримечательностью, и хотя туристам в те времена вода не было, но командировочные разглядывали ее с интересом, слушая, как переливается молоко и тихонько шелестят суточные. Особенно ей нравилось то, что спереди он был открыт и не стеснял движений, которые Прасковья Федоровна проделывала в связи со своей торговой участью и во время езды на велосипеде, тогда как сзади надежно прикрывал ту часть, сохранность которой она считала залогом своего здоровья и долголетия. Кроме того, у фрака имелся маленький кармашек, где можно было депонировать крупные купюры. Нам неизвестно, прятала ли Марлен Дитрих деньги в том же кармашке, но фрачные фалды весьма укрепили ее здоровье и позволили прожить не меньше Прасковьи Федоровны.
Оказалось, однако, что сегодня празднуется не день осведомленных пингвинов, а день осведомленности о пингвинах. Узнав об этом, мы крепко задумались о том, что же, собственно, в Столовой №100 об этом предмете известно, какие распространены представления, как, может быть, отражено в фольклоре, в потешках и либретто к ложечным ораториям. Самый поверхностный анализ показал, что представления о пингвинах сложились дикие, а в некоторых деталях — даже необузданные. Так, завхоз убежден, что «пингвин» — это просто слово, которым нужно именовать райтера, повара считают его рыбным блюдом, а когда мы тихим голосом попросили уточнить, кого именно: пингвина или райтера, сказали, что, конечно же, пингвина, потому что «этот ваш любезный райтер — ни рыба ни мясо». Посудницы отговорились неумением считать и принялись усердно тереть столы, желая быть еще и стольницами. Медный таз солидно прогудел, что об этом нужно бы свериться в методическом пособии ЕР, но он уже и теперь может сказать, что те пингвины, какие водятся на территории научных станций РФ и их союзников, дружественны, приличны на вид и благоразумны, все же прочие — брехливые и клювастые идиоты. Отец Василий Лимпопов заметил, что не имеет прямого касательства к Столовой №100, а только косвенное, но все-таки сказал, что в Петров пост пингвина можно, пожалуй, съесть.
— Если, конечно, не на территории научных станций и кроме среды и пятницы, — добавил он, покосившись на медный таз.
Поэтому на сегодняшней планерке была зачитана статья из энциклопедии, трактующая о пингвинах. Когда низкорослый райтер услышал про то, что императорские пингвины отличаются высоким ростом, то заметно побледнел, а когда мы дошли до того места, где говорилось, что рост самых могучих из них не превышает полутора метров, порозовел, стал вертеть головой по сторонам и обильно подмигивать.
— Полтора метра! Вотъ вѣдь позорище!
— Да ведь ты ненамного выше, — попытался приземлить его директор.
— Да, выше, — продолжал грезить райтер. – Полтора метра, ха! Вотъ же дураки…
Потом выяснилось, что на свете существует профессия переворачивателя пингвинов, которые, падая на спину, не могут подняться самостоятельно, а когда им помогают в этом соплеменники, то по большей части только лупят ластами по клюву. Собственно, в натуральных условиях пингвины и не падают, им в этом мешает хвост и солидное поведение, но в тех местах, где садятся самолеты и вертолеты, падают во все стороны. Сначала переворачивателям присвоили сдельное жалование, но они распорядились этой возможностью вероломно: начали чуть свет тихонько уходить и валять полусонных пингвинов, а потом, при свете дня и в виду начальства, воздвигать их обратно.
— Спасибо тебе, сволочь, — говорили спасенные и старались уковылять подальше, но алчные переворачиватели всюду их настигали.
Их не остановил даже тот нашумевший случай, когда одного переворачивателя окружило стадо пингвинов и вырвало ему сердце. Теперь они на окладе и их не дозовешься.
Из той же статьи мы узнали, что пингвиник — это нечто среднее между холериком и сангвиником, но сомневаемся, потому что эту часть читал райтер. Якобы они редко встречаются, потому что норовят прийти в гости во фрачных парах и ластах, а поэтому всюду гонимы и проводят свои тайные собрания в катакомбах, где звонко шлепают по каменным плитам, танцуя чарльстон в интригующем свете факелов. Там же просили не путать пингвиника с пингвинником, который торт, приготовляемый из, мы думаем, что пингвинов. Рецепт там приведен не был.
Ради празднования дня осведомленности о пингвинах можно, как мы, прочитать статью из энциклопедии или же, если на это нет сил, сделать осведомленное о пингвинах лицо. Делается это просто: нужно сдвинуть брови и поплотнее сжать губы. Всякий сразу догадается, что это выражение обозначает. Мы вот всей столовой сделали такие лица (вернее сказать, они вышли у нас сами собой в результате чтения энциклопедии), отправились поздравлять знакомого биолога-пингвиниста. И что же? Не успели мы и слова молвить, как он сказал:
— Ой, да отвяжитесь вы.
А акцию сегодня мы посвящаем обществу друзей Неназываемого, который, по совету этих самых друзей, решил сделаться аятоллой. С годами он, и правда, становится все больше похож на старого перса, и мы уверены, что титул аятоллы будет ему очень к лицу. Акция: харчо 32 рубля, котлета рыбная 47 рублей и капуста тушеная 28 рублей порция. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300 Яндекс карты Гугл карты
Братии радоваться. С Крещением!
Рождественский сочельник мы решили провести по-христиански. За разъяснениями обратились к отцу Василию Лимпопову. Подрясник он отверг сразу, а когда узнал, что тот достался нам от одного расстриги, то еще и рассердился.
— Это, — сказал, — все внешнее, а Бог смотрит внутрь. Поэтому для вас, как вы есть предприниматели, достаточно будет изготовить сочиво и употреблять его три раза в день.
— Послѣ ѣды?
— Ха, очень смешно. Это все-таки все еще ортодоксальное христианство, поэтому вместо.
— А добрые дела? Хотелось бы позаняться, — спросил директор, мысленно на разные лады склоняя слово «субботник».
— По поводу добрых дел в РПЦ пока не выработано единое мнение и предлагается судить о них самостоятельно.
— Между прочимъ, — сказал райтер, — мы могли бы убить разомъ двухъ зайцевъ, если бы купили все необходимое для сочива на почтѣ.
— Как это, «на почте»?
— На почтѣ можно все. Одинъ человѣкъ тамъ даже женился и вполнѣ счастливъ.
— Неужели?
— Да, онъ мнѣ показывалъ сургучную печать въ паспортѣ и при этомъ имѣлъ счастливый видъ. Все смѣялся. Кромѣ того, зайцы мнѣ не нравятся.
— А как же лошади? Я, признаться, думал, что лошади.
— Заяцъ, видишь ли, это та же лошадь, только ушастая и невыносимо подлая. Объ этомъ самомъ бiологи постоянно говорятъ. А почтовыя люди никакъ не ожидаютъ, что кто-нибудь будетъ покупать у нихъ полбяной припасъ, и обязательно обрадуются. Чѣмъ не доброе дѣло?
На том и порешили. Сразу вслед за тем нам было несколько знаков, но мы их проигнорировали. Сначала нам попался завхоз и сказал, что на почту ходить не следует, что он, завхозий, не ходит и от этого с каждым днем только краше делается, что именно от почты ведет свое начало стезя худобы и разорения, что мы наверняка сгинем там без славы, а наш прах будут попирать ежи и пеликаны. Потом медный таз затянул заунывную революционную песню, а после прямо из недр, как нам показалось, посудомоечной машины вышли три бородатые судомойки и невнятно пророчествовали всякую дрянь.
— Земля рождает пузыри, как влага, — сказал директор в переводе М. Лозинского.
— Иль мы поели бешеного корня, связующего разум, в чем нас подозревают читатели Столовой №100, — отозвался райтер в том же лозинском переводе.
— Не помню дня суровей и прекрасней.
— Далеко ли до почты? Кто эти? Они так чахлы, так чудно одеты, что не похожи на жильцов земли, хоть и стоят на ней. Вы люди? Можно ли вас вопрошать?
— Люди, только с маленькой зарплатой…
Словом, разумные непременно отказались бы от всякого похода и занялись бы благоустройством своей столовой, но мы, видно, и правда по ошибке наглотались бешеного корня.
На почте было многолюдно и страшно. Казалось, что само священство очереди исказилось в этом месте и отовсюду лезли какие-то волосатые старички, многосемейные мамаши и их противные дети.
— Вот он, храм Тота-Гермеса Трисмегиста, полигон добрых дел и неистощимый источник полбы для алкающих Истины, — провозгласил директор. — Занимай очередь и располагайся с максимальным уютом. Мы здесь надолго.
Некоторый уют, нужно сказать, нам действительно обеспечила невероятно обширная женщина, за которой мы устроились, и которая двигалась вперед, как поршень, и не только охраняла нас от узурпаторов, но и вполне законных очередников могла бы запросто отодвинуть куда угодно и даже вовсе изгнать, если бы только захотела. Поэтому мы медленно двигались, иногда беседуя с соседями: «А вы за кем будете?» и прочие приличные месту разговоры.
Пророчества начали сбываться, когда мы подошли к стойке.
— Нам желательно, — объявил директор, — совершить покупки.
Почтовые работники притихли удивленно, очередь же — тревожно.
— Вот, тут где-то у меня был список. Скажите, полба свежая у вас?
— А то как же, — настороженно сказала почтовая женщина, видимо подозревая какой-нибудь глупый розыгрыш.
— Отвесьте нам кило. И ягод винограда, иссушенного под жарким самаркандским солнцем, что прозываются сабзою, а также шилаги, не менее кило. Скажите-ка, вот эти вот конфекты, как будто бы я вижу в первый раз, и что же? Вкусны они? И дар трудолюбивых пчел, сладчайший мед, до времени сокрытый в толстостенных банках.
— Будьте вы прокляты! — донеслось из очереди.
— Не знаю этого человѣка, — послышался тонкий голос, который впоследствии приписывали райтеру, но наверное сказать нельзя.
— Не обращайте внимания, — ошарашенно шептала почтовая женщина, — покупайте сильнее, о, да.
Потом в очереди произошло движение, и дальнейшие события навсегда оказались смазаны в томительную череду погонь, воинственных кличей и тонкого голоса «Бей его» и «Не извольте беспокоиться, я его догоню». Для истории сохранились только обрывки диалогов в переводе Лозинского с участием того же тонкого голоса.
— Надеюсь, все друзья вернутся здравы.
— Навряд ли всѣ. Но, судя по наличнымъ, мы дешево купили этотъ день.
— А где ж директор, наш отважный вождь?
— Нашъ вождь, милордъ, исполнилъ долгъ солдата: онъ палъ, какъ мужъ.
— Он пал?
— И поднятъ съ поля.
— Он ранен спереди?
— Да, въ лобъ.
Сочиво директор употреблял с аппетитом и большой шишкой на лбу. Все должны согласиться, что описать это немедленно было бы неуважением к шишке, вот почему столовая молчала в прошлый понедельник.
А сегодняшнюю акцию мы посвящаем всем, кто живет по Юлианскому календарю и напьется сегодня в честь нового года, и тем, кто живет по Григорианскому, но готов напиться в любой день. Всех с новолетием, с пожеланиями здоровья, с благодарностью на неоставлении в году минувшем и с надеждой на дружбу в грядущем. Поехали.
Акция: суп-лапша на курином бульоне 17 рублей, гуляш из говядины 119 рублей и гречка на гарнир 26 рублей за порцию. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300 Яндекс карты Гугл карты
— Ба, у меня опять вилка грязная, — сказал райтер.
— Нечего было врать, что у нас посудницы бородатые.
— Да вѣдь это же не я, а Лозинскiй, М., если быть точнымъ, Леонидовичъ.
— До Лозинского им не добраться, они узнавали, а ты покуда тут.
Акция: суп борщ 36 рублей, плов из говядины 24 рубля за 100 грамм. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300 Яндекс карты Гугл карты
Пить обычно начинают тридцать первого декабря. Это связано с каким-то сложным ритуалом проводов старого года, что-то там такое с торжественно-рефлекторным, что ли, мышечным актом или же с рефлекторно-торжественным — тут надобно уточнять. Тридцатого же сохраняют подчеркнутую трезвость и ходят из угла в угол, заложивши руки за спину и критически поглядывая на бутылки, которые тоже поглядывают в ответ и тихонько шипят всякий оскорбительный вздор. Умные жены в этот день стараются сохранять позицию между бутылками и их оппонентом, поэтому все движения в доме происходят до того плавно и синхронно, что сторонний наблюдатель обыкновенно находит в этом доказательства семейной синергии и всеобщего одурения.
— Не поглядывай, не поглядывай, — приговаривает жена, крадучись передвигаясь параллельно мужу, как китайский гимнаст, — ишь, поглядывает он.
— Они первые начали, — исступленно шепчет муж, — ты уж, пожалуйста, будь внимательна, а то я ведь кинуться могу, чувствую в себе такие силы.
— И даже не сомневайся, тут же сковородой схлопочешь.
Шутки шутками, а один наш знакомый однажды схлопотал. Было это тридцать лет назад, когда ради покупки тефлоновой сковороды нужно было продавать душу дьяволу. Он потом всех замучил своим жалостливым рассказом:
— Я ей тефлоновую сковородку достал, а она меня же этой тефалью по голове.
Создавалось впечатление, что, во-первых, его жена ни о чем так не мечтала, как об этой сковороде, что, во-вторых, он не только продал бессмертную душу, но и рисковал самым телом, приобретая ее, и, наконец, в-третьих, что жена его оказалась до того неблагодарна, спесива и лукава, что немедленно направила этот прибор против родного мужа, благодетеля, милостивца, радетеля и родителя ее детей, которых без него ей бы пришлось выкрадывать в других семействах или выпрашивать разные порочные экземпляры где-нибудь в сомнительных местах. На самом же деле жена мечтала о шубе, кооперативной квартире и автомобиле «Москвич», потому что была благоразумна и предоставляла мечты об автомобиле «Волга» другим, более, что ли, супружеским женам. Душа его была давным-давно не продана даже, а подарена, что давало ему надежду когда-нибудь отсудить ее обратно, а телом он и так рисковал ежечасно, просто реализуя принцип демократического централизма или чего-то подобного, что обязаны были реализовывать все рожденные в эсэсэсэре. И, самое главное, между моментом вручения сковороды и приложением ее к его голове прошел довольно значительный промежуток времени, за который он успел совершить ряд преступлений и злодейств, которые, если бы он взялся за подробный рассказ, всякого бы убедили, что поделом вору и мука.
Словом, не об чем было бы и писать сегодня, если бы не наиболее мрачно настроенные поклонники Абаддона и всех последствий его проделок, которые в этот день пьют в воспоминание рождения СССР. Мы бы сказали, что празднуют, если бы, чем бы эти господа ни занимались, не несло на себе вечную печать гностической истерики и пафосной банальности. Нет, сегодня они просто пьют, как и в любой другой день, но в одиночестве. Раньше пили в окружении семейства, но при этом так донимали домашних требованием маршировать под музыку, говорить звонкими голосами и дудеть в горн, что теперь домашние в этот день уходят скитаться. Их можно легко увидеть, если отправиться тридцатого декабря на железнодорожный вокзал. Они там сидят, несчастные, на каких-то грязноватых тюках и бессмысленно смотрят вдаль. Приблизившись, можно даже услышать их переговоры:
— … и я, конечно, не утверждаю, что убийством решается любая проблема, но вот эта конкретная, как кажется…
— … нет, ну есть и безболезненные яды …
— … давайте-ка лучше к болезненным, почем, например, самый болезненный? …
Вообще-то, это было в своем роде удивительное государство. То есть это было только государство, которое даже не являлось страной. Все было государственным, поэтому государственная власть распространялась решительно на все. При таких возможностях они могли бы запросто запретить похмелье, что было бы выгодно всем, или хотя бы метеоризм, что было бы выгодно присным престарелых ветеранов партии и правительства. Но они придумали воспретить торговлю. Говорят, что сначала хотели запретить вообще все естественные отправления, для облегчения предъявления обвинений, но, проведя испытания на закрытом пленарном заседании, решили пока погодить, потому что выжил только тот счастливчик, которому была строго-настрого запрещена дефекация. Он продержался дольше всех, а в конце концов просто обделался и был унесен в институт Склифосовского для лечения. Собственно, он, как и все испытуемые, сделал бы это сразу, но не был готов физиологически. Впоследствии он был награжден орденом Трудового Красного Знамени и, выйдя на пенсию, некоторое время поучал молодежь, но потом ему воспретили поучать, так как он слишком прямолинейно рассказывал о своих подвигах и, к тому же, употреблял в отношении получения правительственной награды слово «уср*ться». Другие орденоносцы, собственно, рассказывали то же самое, но умели делать это иносказательно, приточно, так, что всем становилось ясно, что брешут, а это и теперь ставится в заслугу, тогда же без того, чтобы не пробрехаться, иногда и выжить было мудрено.
В Столовой №100 предпочитают более обывательское времяпрепровождение, но мы, впрочем, являясь известными подпевалами и хлебопродавцами, спешим поздравить всех любителей шаровой краски, натянутых жил, заплеванных тротуаров и прочего советского и в утешение хотим напомнить, что теперешняя РФ — это, конечно, не окончание СССР, это его суффикс. Уменьшительно-ласкательный. В конце концов не такая уж большая разница в том, что раньше чекисты и их партийные товарищи управляли отобранной у частных лиц собственностью, а теперь ею владеют. Это, безусловно, обидно, и многие шумят и потрясают кулаками с криком «Завладели!» и проч., но ведь и управляют же, нельзя сказать, что свалили в чулан и забыли.
Не успели мы это написать, как почтовица принесла нам весть вполне в советском духе. Советские чиновники вообще всегда находили удовольствие в том, чтобы заставлять бледнеть приличных людей.
Мы согласны, что Тула к РФ имеет косвенное отношение и давно напрашивалась. Да мы и сами, конечно, не раз в сердцах говорили, что Тулу нужно разбомбить, потому что уж больно они зазнались с этими своими самоварами и небывалыми пряниками, но никак не ожидали, что до этого действительно дойдет. И тут же нам стало жаль и самовара, и пряника, а над туляками мы до того восскорбели, что директор велел посвятить им сегодняшнюю акцию и предоставить скидку в десять процентов всякому, кто сможет предъявить паспорт с тульской пропиской, представить троих не связанных родством или клятвами свидетелей и оплатить их обед.
Завхоз, правда, попытался вырвать у туляков это последнее утешение и насплетничал, что как раз из Тулы прибыла та самая змея подколодная, которая вторглась в семью Петросянов и разбила ее, уведя Евгения Петросяна и пренебрежительно оставив его жену по фамилии Степаненко на том месте, где она и была. И сделала она это специально, для того чтобы подорвать и ослабить народного любимца, который хотя и носит пока титул скрепки, но может стать и полноценной скрепой по тому же принципу, по которому простая сосулька делается сосулей, если только на нее изливается возвеличивающий государственный луч. Но тут неожиданно вступились посудницы:
— Петросян — великий хохотун, ему искра нужна, а эта ваша Степаненка нарежется корвалола, ляжет на диван и на погоду охает.
— Он ей сто раз говорил, ты мне, мол, дай творчество, неистовость и искрометность, а она на это максимум приклеит красный нос и рыжим париком накроется. Да и то, последнее время все больше халтурила. Люди врать не будут.
— Да почему же это не будут? — ошарашенно спросил завхоз, но его проигнорировали.
Поэтому акцию мы посвящаем Туле. Говорят, что бомбить вас будут какими-то кабаллистическими или каннибаллистическими ракетами. То есть будет скучно и больно. Пришлите нам побольше пряников, ну и не унывайте прежде времени. Наверняка они промажут и разбомбят какой-нибудь другой город.
акция: суп гороховый 17 рублей и плов из курицы 23 рубля за 100 грамм. Пряники высылать по адресу г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а
Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] 10 [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ] [ 31 ] [ 32 ] [ 33 ] [ 34 ] [ 35 ] [ 36 ] [ 37 ] [ 38 ] [ 39 ] [ 40 ] [ 41 ] [ 42 ] [ 43 ]