Новости В Столовой №100 г. Астрахань стр. 23

Акция 02.10.2017 07:03

Давно у нас Василия Ивановича не было. Все было: и то, чего быть не может, и что не слышало ухо и не всходило на сердце человекам — и то, кажется, было. Даже какой-то папа приходил. Уж и не знаем, римский или московский, но кто-то же нацарапал на столе слово «infallibilitas»? Во всяком случае, райтер усматривает в этих закорючках именно это, а на всеобщие возражения, что там ясно видится слово «жанабеков», отвечает, что такого слова вообще нет, и в любом случае это всего лишь означает, что если папа может написать такое сложное слово как «infallibilitas», то уж «жанабеков» и подавно.
— И гвоздикъ у него навѣрняка всегда съ собой имѣется, — добавил он, видя некоторую слабость своей доказательной базы.
Интересно, что это неожиданно убедило завхоза, а райтера таким образом окончательно утвердило в его ереси.

Потом еще были у нас двенадцать хмурых рыбаков. Мы и опомниться не успели, как райтер уже ходил между ними и трагическим голосом говорил: «Аминь глаголю вамъ, одинъ изъ васъ стибритъ нынѣ солонку». Еле успели подхватить нашего талантливого старичка и унести подальше от взволнованных рыбаков, которые не только не опечалились и не спрашивали, как предполагал райтер, «Не я ли, райторе?», но были уже готовы, кажется, прислать ему в ухо. Результатом этого происшествия стало то, что райтер взял тушечницу и написал стихотворение «Аристократъ духа получилъ въ ухо». Мы думали, это название, но оказалось, что это и было само стихотворение. А солонку все равно утянули. И будь мы прокляты, если когда-нибудь скажем об этом райтеру. У завхоза было поначалу такая мысль:
— А что такого-то? Может он обрадуется? Вам жалко? Про гвоздик ведь как в воду глядел, и теперь вот еще…
— Что такого?! А вот вообрази себе Кассандру, только еще и без сисек, но зато с тонзурой, мешками под глазами и склонностью рифмовать дурацкие слова. А?
— Это уж такая беда, что не приведи Господи, — испугался завхоз, — пусть уж лучше так.

Потом какая-то дамочка оставила у нас красный вязаный берет, и директор разыскивал ее по округе, предлагая всем встречным женщинам примерить берет на свою голову. Однако, проклятая шапка тянулась и была впору практически всем, а потом еще минут через десять вернулась забывчивая дамочка:
— Я за беретом. А чего это вы такое делаете, а?
Было ужасно неудобно. Директор, собственно, и не виноват был, а это райтер его запутал. Если уж, сказал, некто мог забыть такой шикарный берет, то и самое себя ему забыть не мудрено, а значит (ergo!), он может быть чей угодно, причем, как берет, так и некто.
— Выдохни, батюшка, и тяни. Люди, сюда! Тащи его! Курятина, заходи справа!
— Да какая я вам Курятина!
— Ну хорошо. Говядина.
— Да я вообще у вас не работаю.
— А! А я что говорилъ! Тунеядцы, ко мнѣ! Хватайте и эту тоже.
И тут входит беретова хозяйка, а Столовую №100 будто сам Иероним Босх написал, а в середке высится раскрасневшийся директор и голова у него вязаная, как в Маппет-шоу, а уши торчат, а из-под всех крышек свистит пар и гремят громы, что может означать только одно: медный таз вновь сорвался с привязи и резво скачет по кухне, заставляя обрываться сердца.

Словом, было почти все. И только Василия Ивановича, фамилия которого произносится как глотательный звук, не было давно. Был один очень похожий, но все равно не тот. Тоже, кстати, министр, но села Сислистое Сислистенского сельсовета, что для иностранного уха звучит как предостерегающий свист, а для нас — просто как свист, сколько бы история нас ни учила. И все у него было не то: и резина сапог не столько отражала действительность, сколько показывала страшные картины будущего; и зеленый свитер пузырился из-под рукавов коричневого пиджака, совершенно игнорируя столичный шик; и ворот розовой рубашки теснил и был запятнан; и белая кепка с надписью «Речфлот» была серая, как мартовский снег; и в портфеле его между бумагами и складным стаканчиком так тяжко пахло воблой, что, казалось, сама вобла сейчас выглянет и скажет: «А ну-ка! Чего это вы тут разнюхиваете?» Только райтера и смог обмануть, да и то только до поры, пока он не потыкал его пальцем. Нет, сказал, не тот. Прекрасный, сказал, но совершенно бесполезный. Такой, что если и вздумает какую-нибудь коррупцию произвести, то только всех измучает и сам до конца жизни опомниться не сумеет.

А акция сегодня посвящается Дню отказа от насилия. Все сегодняшнее мясо оказалось в котлах добровольно и даже…
— Какая акция? А Василий Иванович? Пришел?
— Нѣтъ, братъ. Василiя Ивановича давно ужъ не было. Этимъ текстъ открывается, этимъ же и заканчивается, и ты его читалъ. Меня въ этой связи удивляетъ не столько то, что ты сталъ директоромъ…
— Генеральным.
— Да. Сколько то, что ты вообще какъ-то смогъ выжить и не убиться.
— То есть в то время как я ругал тебя модернистом, ты, змей, уже вынашивал постмодернизм. Однако! Ну, подавай акцию.

Вуаля. Акция: рассольник 17 рублей, шницель из курицы 45 рублей и картофель пикантный 38 рублей за порцию. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566

P. S. А Патриарх Московский и правда в Астрахань приезжал. Совпадение ли?

Акция 25.09.2017 06:59

Тот райтер, который может почерпать вдохновение в Национальном дне комиксов США, без сомнения, уже не далек от алкогольной нирваны, сидит себе меж санками и пустыми, покрытыми благородной пылью банками, болтает просунутыми сквозь балконную решетку ногами, курит душистые сигариллы и ожидает, когда огнедышащая колесница заберет его прямо на небо, как божью коровку. Мы в этом убеждаемся тем более, чем больше наблюдаем дыбящуюся вокруг жизнь, где стоит только человеку вдохновиться, выпучить глаза, раскинуть ноздри и покуситься на произведение какого-нибудь чуда (вроде написания записочки, восхваляющей общественное питание через Национальный день комиксов), как он вдруг исчезает в дымном вихре или просто так (см. прошлую записку о таинственном господине в маске). Кроме того, и самая История удостоверяет, что, например, Илия Фесвитянин, который вдохновлялся и чудотворил почти каждый день (Израиль в его время переживал события, похожие на теперешние в РФ, с той лишь разницей, что штанов тогда никто не носил, но изваяния всякой нечисти ставили где только можно, и порядочному человеку, таким образом, без чудес прожить было мудрено), в конце концов был восхищен, успев только помахать рукой и сбросить вниз милоть, давая понять, что верхняя одежда там без надобности.

Наш райтер не таков. Он благочестив тем самым благочестием, которое заставляет его писать «божью коровку» с заглавной буквы, а нас после всей столовой исправлять это в коротких перерывах между переменами блюд. Поэтому вдохновиться днем комиксов он не может, и когда календарь отверзает подобные бездны, то надевает шубу из бобровых хвостов и идет к участковому, а там в тиши околотка старается уловить в его лице отблеск государственной мудрости. Зачем он это делает — никто не знает. Участковый наш представляет собой до того яркий восточный тип, что нельзя даже в точности сказать, бодрствует ли он или видит сон, где райтер в хвостатой шубе сидит напротив и уловляет государственную мудрость на подобном восходящей луне, туманном околоточном лике.

Потом, не солоно хлебавши, он идет к либеральным злопыхателям, но там застает только письмо с пометкой «до востребования», в котором говорится буквально: «Да потому что все у них, у русских, так». Сами же злопыхатели в понедельник утром состоят на государственной службе (в РФ все состоят, а налоги получаются просто из недр по щучьему веленью), где отличить их от советских консерваторов можно только по косвенным и очень неверным признакам. Например, они не только целыми днями берут взятки, но и делают перерыв на обед, который либерально называют «ланч», и, кроме того, берут далеко не всегда, но чаще дают, что вносит, собственно, ту ноту остервенения, которая и позволяет отличить их от благодушных консерваторов.
Тогда райтер, сунув довостребовательное письмо в карман, идет в райтерский профсоюз и после предъявления паспорта и всех райтерских тайных и явных знаков падает на грудь тамошнему секретарю, который принимается похлопывать его по спине.
— Ну-ну, ну-ну… Кто тебя, райтера, обидел? Почему ты, райтер, плачешь?
А райтер сквозь всхлипывания вынимает из кармана лист календаря.
— Вотъ.
— «Да потому что все у них, у русских, так». Гм. Что за черт?
— Пардонъ, это другой карманъ. Вотъ это.
— «Национальный день комиксов в США»…
— Ага…
— А ты никак?
— Вообще…
— Этому горю не трудно помочь. То есть легко. В календаре этого покуда нет, но сегодня день рождения Курочки Рябы. Возвеселися, райторе.
— Неужели? Да вѣрно ли?
— Все точно так. В предсмертных записках Владимира Яковлевича Проппа обнаружено. Так и написано: «25 с. д. р. дорог. Р». Сначала еще сомневались, какая, мол, такая «Р», а после и никаких сомнений не осталось. Это же, говорим, Пропп, Владимир Яковлевич, ну что тут еще раздумывать!

Нельзя, впрочем, сказать, что райтер вдохновился, но глаза все же выпучил и ноздри раскинул.

«Двадцать пятаго сентября празднуется день рожденiя курицы Рябы. Проживала она въ имѣнiи отставного майора Ханенкампфа (нем. Hahnenkampf) въ Лифляндской губернiи. Это была добронравная курочка, которая гуляла по зеленой травкѣ и благочестиво толстѣла до тѣх поръ, пока не подхватила куриную слѣпоту. Почти сразу послѣ этого, она больно ударилась о притолоку курятника и начала проповѣдовать равенство курьихъ правъ и идеи чайлдфри. Исторiя даже сохранила для насъ небезынтересный анекдотъ, относящiйся къ этому перiоду ея жизни: «Однажды курочку Рябу спросили о томъ, с кѣмъ, по ея мнѣнiю, должны быть уравнены права курицъ. «Съ отставнымъ майоромъ Клаусомъ фонъ Ханненкампфомъ», отвѣтила смѣлая курочка, "Штопъ все какъ у него"» (Пропп В.Я. «Мифология сказки» Лен. 1929). Въ лапшу курочка не угодила по двумъ причинамъ. Во-первыхъ, майоръ былъ на ту пору сытъ и вообще добръ, а во-вторыхъ, худо понималъ по-куриному и лишь съ трудомъ разбиралъ надписи, хотя куры его, надо сказать, прекрасно понимали. Потомъ, однако же, болѣзнь отступила, а на ушибленную голову майорова баба прилѣпила пластырь. Вслѣдствiе чего Ряба полюбила отчаянно цвѣтастаго пѣтуха, вышла замужъ, родила яичко, была счастлива почти до идiотизма и умерла въ одинъ день. Курьезность этой исторiи въ томъ, что въ памяти народовъ она осталась не за смѣлость и идеи чайлдфри, а благодаря тому, что снесла яичко. Вотъ такъ и мы порой бьемся, лѣзем на рожонъ, а въ исторiю входимъ благодаря постыднымъ пустякамъ. Конецъ».

— Вот стоило огород городить? — спросил директор. — Сказал бы запросто, мол, простите люди добрые, мол, сегодня комиксов день, а рисовать я не умею. И при чем тут Пропп вообще?
— Да какъ-же? Вѣдь старикъ столько времени на изученiе нарратива потратил!
— И что?
— А то, что комиксъ — это же графическiй нарративъ. И, такимъ образомъ, исподволь, иносказательно подводимъ читателя къ сегодняшнему информацiонному поводу и къ мысли о необходимости купить у насъ куриную запеканку.
— Господи, помилуй нас. Я-то думал, ты просто кривляешься от нечего делать, а ты вон чего. Впрочем, в следующий раз попробуй лучше свою расистскую брехню про чайлдфри и взятки иносказательно писать, а мысль про купить запеканку подавать без обиняков. Как-нибудь так, дескать, исстари и доныне, мол, не брезговали, но, однако, и дела не забывали, что же касаемо чайлдфри, то не так страшен черт и, сверх того, амазонки, что ли, и кавалерист-девица, а запеканку покупайте без раздумий. Понимаешь? От мыслей много вреда случается, а ты к ним еще и нарочно подводишь. Помни, что сатана — существо чуждое материи и весь грех его, таким образом, мысленный. Остерегись.

А в акции сегодня — куриная запеканка и совершенно случайный фасолевый суп, чтобы сбить с толку. Всем, которые не брезгуют и дело помнят, Столовая №100 гарантирует конфиденциальность вплоть до укрывательства. Чайлдфри не осуждает, если, конечно, они при деньгах. Не осуждает до того, что даже если вы не хотите есть, то и настаивать не будет. Просто приносите деньги и ступайте. Истинно говорим вам, вы уйдете не только не осужденные, но и более оправданные, чем приходили. Поехали: суп фасолевый 17 рублей и запеканка куриная 71 рубль.Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566

P. S. Нас часто спрашивают, откуда мы в таких подробностях знаем, куда райтер ходит и что делает. А это потому, что мы ходим за ним всей столовой, как привязанные. Кроме только директора, администратора, посудниц, поваров, кассиров, завхоза и Матфея. Вот оттуда и знаем.

Акция 18.09.2017 06:57

Восемнадцатого сентября две тысячи шестнадцатого года на кухне Столовой №100 объявился таинственный человек в закрывающей почти все лицо марлевой повязке. Видны были только его модные брови с двумя глазами под ними, которыми он тут же взялся таинственно пошевеливать в разные стороны. Впрочем, брови вошли в моду только на будущий год, а тогда они были просто брови. На мизинце правой руки он имел цифру один, на безымянном — девятку, на среднем — распаляющую любопытство семерку, а на указательном — энигматический вопросительный знак.

— Сплошныя загадки, — сказал по этому поводу райтер и принялся чего-то возиться со своим старомодным ядовитым перстнем. Хотя это теперь он стал старомодным, а тогда, в лихом шестнадцатом году, был, кажется, еще в моде. Ах, извините, извините. Нам тут подсказывают, что это — классический девайс и как таковой в моде всегда. И еще, что лихими могут быть только девяностые, но тут мы возражаем: девяностые были клевые, а шестнадцатый — лихой.

Некоторое время человек в повязке пообвыкался со столовскими порядками, ходил-бродил, шевелил бровями, мигал глазами, а потом внезапно исчез, будто его и не было никогда. Случилось это так: его, снабдив золотым дублоном, отправили на рынок купить горькие травы, а он взял и исчез. Мы опросили торгующих, но никто не расплачивался с ними золотом в тот день и накануне тоже. И третьего дня. И еще раньше. До того даже, что выкатили откуда-то совершенно старенького старичка, и он объяснил жестами, что совсем ничего подобного не помнит, а потом прибавил, что и в будущем не ожидает.

— Трав-то хоть купили? — перебила нас администратор.
— От черт…
— Конечно, — встрял райтер, — родному бытописателю небось никогда золотого дублона не давали, а какому-то каторжнику — пожа-а-алста.
— Да ведь это твоя выдумка насчет дублона, — заметил директор. — И глупая притом.
— Что жъ, глупая… Что написано перомъ, того не вырубить топоромъ. Раздаете золото всѣмъ подрядъ, а райтера держите в черном тѣлѣ. Теперь это уже достоянiе просвѣщенной публики и общеизвѣстный фактъ, а вамъ слѣдуетъ не отговариваться, но учиться какъ-то съ этимъ жить. Вотъ такъ вотъ.

Об личности пропавшего человека в маске немедленно стали возникать не только робкие предположения, но и ослепительные догадки. Сначала решили, что это был не кто иной, как Василий Иванович, министр легкого поведения инкогнито. На этом настаивала в особенности Курятина. Во всяком случае, мы так думали, потому что на груди у нее имелась табличка с надписью: «Повар в законе Курятина. Приятно познакомиться». Но впоследствии оказалось, что это была Говядина, которая по ошибке схватила курятинский бейджик, а Курятина, в то же самое время, ходила с говядинским, на котором была простая, как эпитафия, надпись «Говядина. Вечер в хату».

— У Василия Иваныча алиби, — сказал директор. — Он в запое.
— Тут у всех министров алиби, — уже, впрочем, не так уверенно отвечала Говядина принятая за Курятину, — а дело все-таки делается.
— Точно вам говорю, — вдруг вдохновился завхоз. — Это был Франсуа, второй герцог де Бофор, король рынков, к гадалке не ходи.
— Да ведь он давно умер же! — хором воскликнули посудницы. — Потонул в сражении!
— Но тело так и не нашли, а вот теперь он всплыл в Столовой №100. Ну и оборотистый же парень, этот герцог!
— Однако про него сообщаютъ, что он ловокъ и неутомимъ, а нашъ все-таки какой-то вялый былъ. Ходилъ всё, да присаживался. Также говорятъ, что французскимъ языкомъ плохо владѣлъ. А какъ у нашего-то было съ французскимъ?
— Не бельмеса. Точно, Бофор.

Потом явилось предположение, что это был близнец директора, которого, во избежание междоусобиц, заточили в кухню, а чтобы удивительное сходство не бросалось в глаза, укрыли лицо марлевой повязкой и приклеили брови, впоследствии вошедшие в моду. Этой версии большинство держится и теперь, тем более, что ее, во-первых, косвенно подтвердил сам директор, сказав, что это «идиотизм», а во-вторых, время показало, что брови в моду все-таки вошли, как бы странно это ни выглядело.

Мы про это вспомнили, потому что сегодня как раз годовщина тех таинственных событий, а также потому, что восемнадцатого сентября подобная история приключилась в Бастилии. Туда тоже прибыл человек в маске, ходил, мигал, а потом пропал, только его и видели.

А акционные блюда сегодня носят на себе таинственные приметы, но, к счастью, не глядят и бровями не шевелят, что всех нас несказанно радует: борщ 20 рублей и жаркое из печени 68 рублей.Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566.

P.S. Официально сообщаем, что на всякий случай нами была уволена Матильда Эзоповна Мгновян. Она еще не приступала к своим обязанностям и никаких чувств не успела оскорбить, но, по некоторым сведениям, собиралась начать это делать с минуты на минуту. После нее в Столовой №100 остался муж, Гладиолус Гиацинтович Мгновян, и двое безымянных детей, с которыми мы не знаем, что и делать.

Акция 11.09.2017 06:00

Если есть в РФ сколько-нибудь твердая вера календарю, то пить сегодня следует, стыдясь неба и земли, озираясь и сознавая свое недостоинство. Потому что сегодня всероссийский день трезвости — праздник, учрежденный русскими в России и доставшийся советскому народу по недоразумению, примерно так, как достается собаке пятая нога: не то в сновидении, не то сдуру.

При этом, однако, в России особенной нужды в этом празднике не было. По сообщениям тогдашней статистики, выпивалось четыре с половиной литра в год, трезвых мужчин считалось сорок процентов населения, а женщин и вовсе без счета. И не потому, что женщин не хотели посчитать, а потому что сам сбор статистических сведений представлял собой тогда такую незавидную канитель, что даже деятельные и длинноногие англичане ограничивались одной королевой, а про прочих женщин писали смутно, да и про саму королеву сообщали только, что выпивает, но дома, на свои деньги и не оставляя свидетелей.

Это теперь всякий статистический деятель может запросто сцапать, разнюхать и систематизировать. В конце концов, можно просто приказать. Наш директор так и делает, кстати. Берет и пишет приказ: приказываю, мол, обнажить все тайные струны души. А тогда женщины пользовались почти безграничной свободой и читать приказы не желали, а только сидели по домам и выходили на улицу не иначе как убедившись, что никакой статистики с ними поблизости не произойдет. Впрочем, если и удавалось женщину словить и порасспросить, то она несла такую отчаянную белиберду, что статистик затруднялся определить, сколько она на сегодня выпила и был ли это чистый алкоголь или баба попросту заговаривается.

В РФ теперь пьется легко и выпивается уже восемнадцать литров, что подает советскому патриоту, кроме заплетающегося языка и нервной походки, еще и повод для особенной гордости. В самом деле, если отсталая Россия и тут уступала немцам и англичанам, которые рвали друг у друга славу главных европейских алкоголиков, то РСФСР, а за ней и теперешняя РФСР(?) не только захапали все призовые места, но и лишили всех без разбору иностранцев даже ничтожной надежды когда-нибудь отыграться. Потому что призы призами, но и жить тоже хочется, несмотря даже на то, что вы, может быть, какой-нибудь чухонец и жить вам, в сущности, скорее всего и незачем.

Восемьдесят литров, впрочем, на свою душу принимает наш завхоз, освобождая таким образом от пьянства райтера, Курятину или Говядину (в зависимости от того, у которой из них сизый нос), администратора и членов их семей. Это нам точно известно, потому что в первый год знакомства мы были так поражены завхозьей бездонностью, что всюду неотступно следовали за ним с мерным стаканчиком и дневником наблюдений. Восемьдесят литров. Хотя он говорит, что в первый год знакомства всегда немного стесняется мерного стаканчика и уверен, кроме того, что наблюдатель с неизбежностью влияет на объект наблюдения.

— Вы же, при всем уважении, одни анафемские вопросы задаете! — канителил завхоз. — Никогда не спросите, что, мол, ты, Аперитив Оподельдокович, теперь читаешь. А чем ты, любезный друг, закусываешь? Нет же, только со своим стаканчиком и приступаете. Не могу же я, в самом деле, на вопрос о чистом алкоголе отвечать «Хижиной дяди Тома» или ливерной колбасой. Этому же и копенгагенская интерпретация нас научает.

— Из Копенгагена может ли быть что доброе? — строго спросил директор.

— Вообще-то, можетъ. — отозвался райтер.— Послѣдняя русская вдовствующая императрица какъ разъ изъ Копенгагена родомъ. А она была добрая.

— Вот, пожалуйста! — возликовал завхоз. — Копенгагенская интерпретация, эксперимент Шредингера, дифракция сыпучих продуктов и, спасибо райтеру, императрица Мария Федоровна, принцесса Дагмара. Круг замкнулся, г-н директор, ваша карта бита.

— Кой черт бита… — пробормотал директор.

Стали копать глубже, откопали теорию параллельных вселенных. А там уже в каждой сидело по директору, завхозу и райтеру. И в некоторых вообще нельзя было определить, кто из них в стельку, а кто так, от склонности к обобщениям. Потом копнули куда-то в бок, и оттуда посыпались параллельные военные и каждый с мерным стаканчиком в руках.

— Затыкай! — орал директор, в то время как завхоз бегал, держась за голову, а райтер лежал в обмороке.

Потом оказалось, что некоторые вселенные не только параллельны, но и перпендикулярны, а военные в них — партикулярны! И, главное, совершенно ушло понимание кто как пьет, а само понятие чистого алкоголя помутнело, потому что некоторые, по видимости, и не пили, но держали себя плохо и даже из рук вон.

— Никогда мне и в голову не всходило, что открытие столовой повлечет за собой такой балаган, — говорил позже директор. – Это ведь, получается, все настолько относительно, что уже и не важно кто сколько, а важно только, что повинны все и при этом в объеме шестнадцати литров.

— А я что говорил! — отвечал завхоз.

Но мы не уверены, что это в нашей вселенной говорилось: уж больно диковинные колесики были у них вместо ног.

— И откуда только вся эта квантовая механика опять повылазила? — продолжал директор уже почти что в отеческой вселенной.

— Это ваш милейший райтер всё не налюбуется никак. Поражаюсь, говорит, Божьим творением. До сорока лет еще думали, что как-нибудь отпустит, а теперь рукой махнули.

Это, стало быть, все то, что мы хотели сказать по поводу Дня трезвости. Но сегодня еще и День граненого стакана. Это уже совершенно советский праздник сорок четвертого года рождения. Русский граненый стакан (в империи, впрочем, ни в чем таком ни у кого уверенности не было, может, что и не русский) никак с водкой не ассоциировался, тогда как советский возбуждает только алкогольные мечтания и воспоминания; как на грех, празднует день рождения в День трезвости и уже прямо на грех — в день усекновения честной главы Иоанна Предтечи, когда у братии строгий пост.

А в Столовой №100 сегодня безалкогольная акция, несколько, однако, более скоромная, чем то хотелось бы братии. Акция:суп-лапша на курином бульоне 17 рублей, оладьи из печени 46 рублей, а на гарнир макароны с сырным соусом всего за 29 рублей. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566.

P.S. Столовая №100 напоминает, что готова нести ответственность за райтеровы выкрутасы, только в случае получения им денежных премий, денежных званий и просто денег. Мы надеемся, что советские люди не в претензии и продолжат тратить у нас свои наши любимые сбережения. Если же все-таки в претензии, готовы выдать им райтера на расправу за самое скромное вознаграждение. Почему-то цифра тридцать крутится в голове, но можем и дешевле

Акция 04.09.2017 06:07

Четвертого сентября тысяча семисотого года указом царя Петра был учрежден приказ рукодельных дел. Или приказом был учрежден указ, теперь уже точно нельзя сказать, но совершенно точно, что четвертого сентября еще все раскачивались и наслаждались старинной жизнью, а уже пятого в России расцвело рукоделие. Осторожные люди, конечно же, обеспокоились: надо бы, говорили, этих рукодельников покрепче за руки держать, а ни то, не ровен час, наделают чего-нибудь. Но осторожных людей тогда не больно слушали и, наверное, правильно делали. Сидели бы мы сейчас по земляным домам и репку ели. А так — любо-дорого посмотреть: тут вам и бисероплетение, и мыловарение, и табакокурение, и Столовая №100 со своими битыми говядинами. Конечно, не обошлось без рукосуйства, но оно, в сущности, и до приказа процветало и поэтому удивления не вызвало. Мало этого, так еще само собой произросло министерство рукодельной промышленности, и на самую его вершину слетел откуда ни возьмись рукоделический министр и тут же начал возиться и ворочаться, а от этой возни произошли всякого звания чиновники в мундирных пиджаках. Придумали гимн на мотив «Лапцы лыковые», и получилось очень хорошо, потому что догадались и слова те же положить. Так хорошо, что, когда выводили «Вы не бойтесь ходитё, тятька новые сплетё», во многих возгоралась надежда. Не бойтеся, робята, говорили друг другу чиновники и ходили куда вздумается. На гербе изобразили две большие мохнатые руки, а по краям пустили ручную мелочь. Девизом избрали «Рука руку моет». На шестой день наняли сторожа в овечьем тулупе, а на седьмой министр почил от всех дел своих, потому что был, в сущности, тертый калач и понимал, что чем меньше он будет рукоделиям благодетельствовать, тем пышнее они процветут. И с этих самых пор повелось на Руси праздновать день рукодела. Мы и не чаяли, что такой праздник бывает, и очень обрадовались, когда узнали.

А акционные блюда, в честь такого происшествия, изготовили вручную и даже ножами не пользовались: суп рассольник 17 рублей, люля куриные 32 рубля и на гарнир гречка 24 рубля. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566.

P.S. Ужасно неудобно вышло. Оказывается, что сегодня день никакого не рукодела, а рудокопа. И даже слова такого — «рукодел» — в русском языке нет, а «рудокоп» есть и празднуется четвертого сентября. А виноваты во всем слабовидящие, но самонадеянные господа, которых просишь глянуть в календарь, а они щурятся и видят фигу. Придется все с начала начинать.

***

Стало быть, в тысяча семисотом году царь Петр Алексеевич учредил рудокопный приказ. До этого рудокопы, в основном, слонялись без дела. Ходили из веси в весь и докучали христианам дурацкими вопросами. Но четвертого сентября им был дан приказ, где недвусмысленно указывалось искать руду, а вздорные хождения оставить и вопросы предлагать только касающиеся рудных поисков. Поначалу, проникшись своим обретенным государственным значением, рудокопы стали хватать всех подряд за микитки и произвели этим большое нестроение во всем царстве. То и дело с разных сторон неслось: «Где руда, блядий сын, отвечай, коли жизнь дорога», так что всем сделалось наконец скучно. Посыпались слезные жалобы, в которых говорилось, что какие-то черноликие иной раз и вовсе молча сбивают с ног и срезывают кошельки.

— Помилуйте, — оправдывались рудокопы, — сами же вы приказываете искать руду, а средствиев к этому не даете. Мы ведь буквально связаны по рукам и ногам.

Но им, тем не менее, был дан подприказ заниматься поисками в малолюдных местах, а если, чего доброго, в сих пустошах встретится местный житель, то, отведя его в сторонку, вежливо спрашивать: «Простите, вы не видели тут руду или вообще чего-нибудь?».

С тех пор рудокопы так и поступают. Их отличительным признаком является общая чумазость и вечные разговоры про колчеданы и проч. При советской власти, кроме того, они охотно изображали обманутый пролетариат, особенно когда вылезали на свет из своих раскопов и хлопали глазами по сторонам. Теперь их можно встретить в Астраханской медицинской академии. Про руду они говорят все меньше и меньше, однако же по-прежнему черны лицом и похожи на обманутых.

Акционные блюда сегодня следовало бы приготовить неумытыми руками, но они уже готовы и переготавливать никто не хочет. Ругаются чудаки, говорят, мол, ножи верните.

P.S. Ужасно неудобно получилось. Нам тут позвонили из Астраханской медицинской академии и сказали, что это не рудокопы, а африканцы (возможно даже, что нумидийцы!) и деньги с них берут честно, без всякого обмана, о чем делаются все положенные отметки в бухгалтерских книгах.

— Но черны-то они, по крайне мере, из-за рудных занятий? Вы спросите, может, все-таки иногда нет-нет да и да? На досуге или как-нибудь иначе? — спросили мы.

— Нет, — сказали из академии в трубу, — это у них натура такая. А райтеру передайте, что он расист.

Честное слово, нам от стыда деваться некуда. Даже райтеру не по себе. Ему во сне привиделся негр, копающий руду, такой черный и изможденный, что совершенно был как эбонитовая палочка.

— Не чаял я, сударь, что вы такой расист.

Райтер проснулся, объятый трепетом: «Какъ-бы не въ руку сонъ-то сей. Избави Богъ отъ подобнаго несчастiя».

***

В свое оправдание мы можем сказать, что и в истории нашего отечества бывали подобные анекдоты. Например, пушкинисты с благоговением сообщают о следующем.

«Давно это было. [Специальность их такова, что почти любую историю они начинают с «давно это было»] Даже Пушкин был тогда еще молодой, не был женат на Наталье Николаевне и его нравственность наблюдал сам царь, Николай I Павлович. Следил, чтобы он морально не шатался: чтобы не засиживался допоздна, чтобы пробка в лоб не попала, чтобы за кулисами его не помяли, и цензурировал стихи. Как-то раз присылает он ему письмо с оказией. Пушкин как его увидел, так сейчас конверт истерзал и марку в карман сунул. Он всегда так делал, никогда потерпеть не мог. Холерическая натура. А потом прочитал: «Приходи, Пушкин, к нам позакусить. Теперь лето, и мы из Зимнего дворца съехали. Новый адрес найдешь на конверте. Николай». «Вот так компот», — подумал Пушкин, наблюдая как вокруг кружатся клочки истерзанного конверта.

— Вот, господин барон, — крикнул он проходящему мимо Дельвигу, — государь к себе зовет. Опять чаем напоит, а потом будет всем рассказывать, что с Пушкиным пил.

Но Дельвиг тоже был еще молодой и русского языка пока не знал. Пожал плечами, проговорил «Russische Sachen» и дальше пошел. Но Пушкину, чтобы поговорить, вообще никто не нужен был.

— Как же, однако, теперь дорогу сыскать? – сказал он сам себе. — И что это за сатрапская манера чертить адрес на конверте?

Натурально, пришлось ходить по Петербургу и спрашивать у всех подряд, где теперь живет царь. Дело оказалось хлопотным: некоторые обыватели вообще думали, что никакого царя нет, а придуман он городовыми только для страху; городовые ничего не думали, а спрашивали паспорт; сведущие люди спрашивали: «Вы по какому вопросу?» и так далее. Наконец один добрый человек пожалел Пушкина и рассказал дорогу. Пробирался огородами, между капустами, бузиной и какими-то дядьками. В одном месте злые собаки загнали его по колена в пруд, потом добрые собаки выгнали опять на сухое, в другом месте пришлось карабкаться через забор и потерять пуговицу, в третьем — обрести пуговицу, но морально при этом пошатнуться. Насилу добрался, а там Николай Палыч сидит и видит Пушкина всего в репье, по колена мокрого, морально пошатывающегося и с пуговицей в руке:

— Я, государь, в этих дачах всегда плутаю. Здрасьти, Александра Федоровна.

«Надо же, — подумал царь, — стоило на пару дней съехать, а уж как расшатался».

Потом они пили чай из самовара.

— Что касается стихов, — сказал Николай, — я тут просмотрел последнее и поправил. Вот:

Эй, Мария, что у тебя в голове?

Ты говорила мне, но я не знал этих слов,

Ты снилась мне, я не смотрел этих снов,

Тебе нужна была рука, я дал тебе три.

Я заменил на «две». Это и в рифму, и по смыслу более подходит.

— Ну, не знаю, — сказал Пушкин, вставляя в рот огромный бублик (у царя к чаю всегда пропасть бубликов была), — Мария, я думаю, сказала бы, что три лучше.

— Ага. Но, тем не менее, — две. И вот тут:

Трам-пам-пам

Сорок лет учил меня петь

Из всего, что я видел на этой земле,

Самое важное было — дать тебе крылья

И смотреть как ты будешь пыхтеть.

Я поменял на «лететь». Пыхтеть, mon ami, это mauvaise ton. Что скажешь?

— Даже не знаю. Да ведь это не мое.

— А чье же?

— Гребенщикова.

— Гребенщикова? Ужасно неудобно вышло».

Вот, просим обратить внимание, сколько в один день неудобства случилось. И люди всё известные и с репутацией. Чего уж говорить про провинциальную столовую. Смилуйтесь над нею, господа.

P.S. Но злой рок и теперь не покинул нас. Все пушкинисты, сколько их ни есть на свете, собрались и вскладчину прислали нам телеграмму, выбитую на гранитной плите. Почтовица принесла ее, сбросила наземь и, обведя всех взглядом, сказала:

— Я, господа, честное слово, застрелюсь со дня на день.

В телеграмме же было следующее: 1) сроду мы не начинали ничего словами «Давно это было» (и действительно, телеграмма начиналась со слов «Ах, вы же наглые притворяшки и вруны»); 2) все знают, что барон Дельвиг как раз немецкого языка не знал и говорил только по-русски, а печатался под псевдонимом «Русский», а не «Немецкий», жалкие вы брехуны; 3) у Пушкина была специальная палка для разгона собак, это тоже все знают; 4) никаких конвертов Пушкин не кромсал, и это всем твердят еще в первом классе для полезного поучения; 5) Гребенщиков, конечно, не мальчик, но и не такой древний, как вы себе мните; 6) Бублики, может быть, и были, но дело не в бубликах, а в том, что вы не столовая, а исчадие ада, и вся эта инсинуация не только вас не извиняет, а только еще более отягчает ваши и без того тяжкие вины, и это тоже все знают.

Дали прочесть телеграмму райтеру, он посмотрел на почтовицу и сказал:

— Вы одна, и я одинъ. Застрѣлимтеся вмѣстѣ?

— Так, — сказал директор, — это всё уже далеко заходит. Если еще один постскриптум увижу, то вы тоже увидите.

И хорошо, что наш директор не для страха выдуман, а вполне реален и до одури страшен.

Акция 28.08.2017 07:22

Календарь сегодня взбесился: предлагает праздновать выселение волжских немцев в места весьма отдаленные или перепись населения двадцатого года. Райтер заглянул и тут же упал. Лежит теперь как на картине «Смерть кормильца», руки скрестил и даже как–будто длиннее сделался.

- Пиши про перепись. Верное дело: никому не обидно и, кроме того, даже в Евангелии нечто про нее написано в положительном, вроде бы, смысле.

- Уйдите.

- Ну, это раз уж немцы тебе не нравятся.

- Нѣтъ никакихъ нѣмцевъ.

- Это ты врешь. Если русские есть, то и немцы, верно, где-нибудь тоже имеются.

- И русскихъ нѣтъ. Страстотерпцы есть и мученики. А всѣ остальные пусть празднуютъ какъ они переписали и выселили. Но тут дѣло-то в томъ, что которые переписываютъ и выселяютъ дѣлаютъ это безъ праздниковъ. И даже выходнымъ днемъ себя не балуютъ. Безсмыслица. Календарный парадоксъ.

Короче говоря, райтер возмнил сегодня себя совестью человечества и до того погряз в гордыне, что приобрел испитые черты и гулкий голос. Ему это, кстати, очень идет.

А между тем, в вопросительных телеграммах задается вопрос, на который нужно как-то отвечать. А именно, зачем Столовая №100 уделила столько внимания Лувру и краденой Джоконде, а о себе дала только косвенный намек, что все-таки не чужда планеркам, и не следует ли, дескать, из этого, что позорно увлеклась футуризмом и не нужно ли, мол, в скором времени ожидать каких-нибудь покушений против моральных устоев. И хотя в некоторых телеграммах явственно звучала надежда на то, что покушения все-таки будут, спешим сообщить, что нет. Мы уже говорили, что всякая шаткость моральных устоев вредит качеству готовых блюд и противоречит технико-технологическим картам, которые подписывает сам директор, который готов увлекаться любыми устоями, которые в темном чулане хранятся, который в Столовой №100 по адресу Брестская 9А. Таким образом, может быть, мы и не являемся источником нравственности, но ту, которая нам попалась, сохраняем весьма надежно и даже сами почти не пользуемся, чтобы не затрепать.

А внимание к Лувру с его криминальными бедствиями обусловлено тем, что Столовая №100 на него очень похожа и те, кто никогда в Лувре не был, говорят, что вообще никакой разницы не видят. А ведь мы проживаем в местности, где таковых большинство и всем известно, что Столовая №100 всегда сочувствовала меньшинству, но держалась большинства и будет это делать впредь, даже если выручки вырастут до совсем уже неприличных величин, грозящих развратом. Мы разврата не боимся, пусть лучше он нас трепещет. Со своей стороны, можем даже сказать, что Столовая №100, в некотором смысле, лучше Лувра. Мы тоже представляем собой сущий проходной двор, у нас тоже есть директор и итальянцы снуют туда и сюда, но воруют у нас так оголтело, что Лувру только завидовать остается. Воруют, причем, не только материально ответственные и безответственные лица, но было у нас как-то духовно ответственное лицо и что-то такое так свистнуло, что мы до сих пор понять не можем, что именно, а только чувствуем, что будто истончилось нечто внутри. Крадут солонки, вилки, ложки, целомудрие кассиров крадут так основательно, что, кажется, они уже поступают к нам без оного, но ведь это не так. В Лувре сто лет назад Джоконду сперли и до сих пор в себя прийти не могут, а у нас каждая ревизия – детективный роман с такими подтекстами, что Достоевский, на нашем месте, из Гамбурга не вылазил бы. А мы вылазим так решительно, что, по правде говоря, не помним уже когда последний раз в Гамбурге были.

Но самый удивительный случай татьбы произошел одним дождливым четвергом, после которого мы из цветущих юнотов обратились в то, что мы теперь есть. Райтер говорит, что дырявые джинсы именно после того случая в моду вошли. Мы бы написали, что нервным натурам читать это не следует, но нервные натуры потому так и называются, что читают все подряд. В тот день, из общественной уборной, прямо из-под ободка был похищен прибор, который дарил свежесть морского бриза. Хорошая была штука. Даже не склонные к мечтательности люди говорили, что, прикрыв глаза, чувствовали себя как бы не на унитазе, но на капитанском мостике посреди океана. Трудно сказать, мы никогда посреди океана не были, но те, кто это утверждал, были людьми без сомнения бывалыми и заслужившими доверие. Честное слово, мы всю жизнь думали, что канувшее в эту бездну уже никак не возвращается. Что упало, то пропало. Но оказывается, что бывают в жизни и такие повороты. От всей души надеемся, что похититель сделал это не ради перепродажи, и хитрый прибор дарит теперь морским бризом близких и друзей его, без сомнения, удивительного дома.

И нельзя сказать, что мы с этим не боремся. Райтер, например, к каждой планерке составляет докладную записку, где предлагает поселить в Столовой №100 жестоких нумидийцев с их копьями и поручить им охрану всего на свете, но директор пока медлит. Боится, как бы последнее не стало хуже первого. Сам он, в свое время, служил в роте охраны и, похоже, боится не зря.

- Ага! Стало быть, итальянцы с нумидийцами, по крайней мере, все-таки есть?

- Конечно же есть. Тутъ половина населенiя - итальянцы отъявленные, а другая половина – сокровенные. Ну и нумидiйцы, конечно, тоже. Иначе откуда бы копьямъ взяться?

А акция сегодня просто есть, без всяких оговорок:суп-лапша куриный 17 рублей и солянка со свининой 65 рублей. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566.

PS А братию поздравляем с праздником Успения Пресвятой Богородицы и окончанием поста. Надеемся, теперь и вы попадете в бессердечную статистику Столовой №100. Благословляется.

Акция 21.08.2017 06:11

День-то сегодня какой… тихой. Завхоз гнезда не вьет, а завистливые натуралисты докладывают, что и лыка не вяжет. Этого-то, положим, не может быть, потому что завхозы и вообще от природы очень даровиты, а наш еще и умножал таланты изнурительной аскезой, доходящей до самоистязания, однако же не только не был сломлен, но приобрел такой пунцовый нос, что при виде его советские пионеры вздрагивают, как пришпоренная лошадь, и растревожено дуют в горн. Зачем они это делают, откуда вынимают все время эту кошмарную дуду и куда после прячут, мы сказать не умеем. Не умели и раньше, когда пионеры были открыты во всем своем натурализме, а теперь, когда они обросли иногда просто небывалым житейским дрязгом, и подавно. Остается только уныло записывать и молиться, чтобы вся эта дичь не попала, не ровен час, на скрижали истории. И хотя райтер говорит, что на этих скрижалях какой только гадости уже нет, но все-таки.

Что же касается до гнезда, то действительно не вьет. Мы нарочно ходили смотреть: сидит, щурится и хоть бы хны ему. Объясняется это, видимо, тем, что сегодня праздник всех материально-ответственных лиц и их присных, но праздник, имеющий в себе две стороны: торжествующую и элегическую. Торжествующая состоит, собственно, в том, что в этот день в тысяча девятьсот одиннадцатом году из Лувра поперли Джоконду. Ревнивый райтер сразу полез узнавать, как она вообще в Лувре-то оказалась, но к своему неудовольствию выяснил, что была законно куплена королем Франциском. Сам-то Франциск покупать ни за что не хотел, говорил, что лучше завоюет, но жена одолела: купи, да купи.

— Ты, — говорила, — уже Милан завоевал, так потом еле ноги унес.

— Да на кой ляд она тебе? — горячился Франциск.

— В гостиной вывешу. Ну, или в столовой.

Когда директор читал эту историю на утренней планерке, то на словах «В гостиной вывешу» все тревожно затихли, но когда он дошел до «Ну, или в столовой» — облегченно выдохнули и одобрительно зашептались, а завхоз сказал: «Молодец, баба!» и даже пальцами прищелкнул.

Сама покупка не обошлась, конечно же, без мелких недоразумений, обыкновенных искушений и взаимных опасений. Тогда ведь не было картинных магазинов или аукционов.

— Господи! — жалобно пропела Любовь Соломоновна. — Как же люди жили-то?

— Жили просто, – ответил директор, — мучились, в основном.

Французы боялись, что продавцы-итальянцы им зубы заговорят и вместо Джоконды подсунут чего-нибудь.

— Как она хоть выглядит-то? — тревожился Франциск. — Это же такое жульё! Всунут какую-нибудь, скажут, мол, «Джоконда», и ищи их потом, свищи. Одно слово — макаронники.

Итальянцы же больше всего беспокоились, что Франциск, пока они будут ему зубы заговаривать, запросто схватит картину и выпрыгнет в окно.

— Вот, помяните мое слово, — говорил самый старый и похожий на мафиози итальянец, — обхватит ее своими граблями, как краб, и выпрыгнет. Я уже такое видывал.

— Как же он умудрится? Тут высоты даже с первого этажа порядочно будет.

— А черт их знает, как они все время это делают. Одно слово — лягушатники.

Хотел ли Франциск действительно схватить и выпрыгнуть — наверняка сказать нельзя. Известно только, что подходя к дому, где должна была состояться сделка, он поднял глаза к окнам, присвистнул и сказал: «Не, ну я ж говорил — жульё».

Потом, покупке здорово мешали алебарды, пики и мечи, которые все немедленно повытаскивали и понаправляли в противные стороны. То и дело раздавалось «Ой, я, кажется, ранен», «Осторожнее, господа, вы мне так глаз выколете», «Батюшки, страшно-то как!» и прочее. Потом какой-то вертлявый граф действительно порезался и тут же взялся истекать кровью. Насилу убедили его вести себя прилично и потерпеть. Потом итальянцы неосторожно назвали Джоконду Лизой, и французы так вспотели, что кто-то полез открыть окно.

— Пресвятая Дева! Окна-то, окна держите! — прокаркал старый мафиози, и тут, в свою очередь, вспотели итальянцы.

Словом, все было в точности так, как бывает в Столовой №100, когда администратор торгует у овощника его огородные произведения или когда приезжает мясник.

— Да, это так точно, — сказала администратор. – Только вот, что графа у нас нет.

— Вообще-то есть, — ответил директор и выразительно посмотрел на райтера.

— Я ужъ усталъ имъ объяснять, — махнул рукой райтер, — уже, грѣшнымъ дѣломъ, унываю.

Короче говоря, все было законно, и Джоконда висела в столовой до тех самых пор, когда короли из Франции уехали, а ключи от Лувра отдали музейным старушкам в ватных тапках. Некоторые назовут это актом высокого самоотречения или, может быть, будут подозревать преступление, но на самом деле такое решение далось королевской семье легко: в порядке трудовой дисциплины. В Российской Империи сто лет тому назад подобное же произошло, объяснять не нужно.

И вот, в одиннадцатом году какой-то материально-ответственный итальянец стибрил Джоконду вместе с рамой, к посрамлению всех итальянцев и к правоте Франциска I Валуа, короля Франции. О том, как это было проделано, мнения в Столовой №100 разделились. Райтер и весь романтически настроенный женский персонал настаивали на том, что Винченцо, как звали этого материально-ответственного хлыща, прокрался в музей в полночь, имея в рукаве шелковую лестницу, на лице — венецианскую маску, а в кармане — смертоносный стилет. Далее он покорил сердце музейной старушки и похитил его почти в то же самое время, что и Джоконду, только на минуту раньше. Говядина и Курятина хором яростно утверждали, что похитил и самоё старушку и жил с ней после в тиши Италии своей. И это было очень любезно с их стороны, потому что избавляло от необходимости разбирать, кто из них Курятина, а кто Говядина.

— Да чушь это все, – отвечал завхоз. – Взял просто да и пошел. Что я, не знаю, что ли?

— Вот оно что! — повернулся к администратору директор. — А ты все «чудо престидижитации», «граф Монте-Кристо»… Взял и пошел.

На самом же деле, все обстояло не так сложно, как в райтеровой версии, но и не так похабно, как в версии завхоза. Правда, как всегда, находится посередке. Вороватый Винченцо действительно вышел из дому в маске и с лестницей в рукаве, но маску снял, потому что сквозь нее ничего не мог разобрать и жутко потел, а про лестницу забыл. В результате просто взял и пошел, но ощущал все же тяжесть стилета в кармане. Что же касается до музейной старушки, то тут получилось как-то даже неудобно. Дело в том, что Джокондой в Лувре дорожили, и сам музейный директор частенько заглядывал ее порассмотреть и друзей водил, а поэтому приставили к ней самую свирепую старушку. Такую свирепую, что ее приходилось смирять цепями, потому что веревки она рвала вставными зубами, а зубы те были из железа с корундовыми наконечниками и резервуарами с ядами болотных гадюк. Да. Стоматологи в то время были настоящие сумасшедшие, это точно. Ну и, как следствие, когда Винченцо пришел и стал тянуть картину со стены, музейная старушка только топталась, звенела цепями, косила глазами и неразборчиво что-то мычала, потому что рот у нее, понятное дело, был, от греха, замотан трехцветным французским шарфом. Винченцо только посмотрел в ее сторону, сказал: «Вот ужас-то», а потом взял и пошел. Пропажу обнаружили только через день, когда привели приговоренных к смерти преступников кормить старушку. Не преступниками, конечно. Греческой кашей. Просто никто не решался, а преступников уговорили.

Это, таким образом, торжествующая сторона сегодняшнего праздника. Элегическая же состоит в том, что похитителя через два года поймали, когда он ходил по базару и пытался продать Джоконду туристам. И теперь все сомневаются, не подсунули ли, мол, вместо Джоконды подделку. А ведь Франциск-то еще когда сомневался, да его не слушали.

А вот акция сегодня неподдельная. Повара так разволновались после планерки, что ни одного итальянца даже близко к кухне не допустили. Акция:суп грибной 30 рублей, филе куриной грудки с помидорами 90 рублей и на гарнир рис с овощами 34 рубля. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566.

P.S. Братию поздравляем с Преображением Господним. Мужайтесь. Хотя и не постом спасается христианин, но, по крайней мере, он через неделю кончится. Рыбам, в связи с тем же праздником, соболезнуем.

P.P.S. Райтеру хотятъ укоротить руки, чтобы не писалъ такъ пространно, а болѣе думалъ о восхваленiи печеночныхъ оладiй и прочей снѣди. Будетъ ли это хорошо? Развѣ не довольно того, что онъ пишетъ въ совѣтскомъ розенталевомъ стилѣ, въ ущербъ русской словесности? Развѣ это не уменьшаетъ количество знаковъ? И вообще, руки-то тутъ при чемъ?

Акция 14.08.2017 05:50

Мы были уверены, что во время нашего отсутствия праздники вдруг иссякнут и наступит эпоха трезвости и связанные с ней великие свершения и нервные припадки. Директор, правда, думал, что все равно могут напиться, но сделают это безо всякого толка и без сомнения кончат какой-нибудь бытовухой. И так при этом пронзал взглядом завхоза, что тот обнаруживал некоторое волнение и уже готов был покаяться, но нечеловеческим усилием воли желание это в себе подавлял. Райтер же думал, что напьются непременно, но это никак не помешает свершениям и припадкам. Всё будет, думал. И белка, и свисток. Вся человеческая история, в конце концов, не только вершилась, но и записывалась людьми до возмутительности нетрезвыми, поэтому нужно лишь обождать некоторое время и всё будет.

— То есть неужели вся?

— Вся.

— И даже без исключений?

— С исключениями.

И спорить с ним скучно, потому что чуть что — он вынимает из кармана сизый диплом и щелкает несогласных по носу. Приходится надвигать на нос бронированное забрало и глупо гнусавить, что делает любой аргумент смешным и пустяковым. Умеют же, черт побери, некоторые устраиваться.

Но праздники не иссякли. За две недели их скопилось изрядное количество, и теперь они лежат, сваленные в кучу в кладовке налево от склада, неотпразднованные и вопиющие к отмщению. Повара рассказывают, что когда проходят ночью мимо, то явственно слышат невнятный гомон и леденящие душу позвякивания. Кроме того, со склада слышится что-то вроде: «Майнемис Озимандий, кингоф кингс» и надменный смех, что в переводе Бальмонта должно, видимо, означать «Я Озимандия, я царь царей, взгляните на мои великие деянья» и надменный смех, от чего поваров берет оторопь. Но это, на самом деле, просто завхоз тренируется выступать на конкурсе завхозов. Какие-то демонстрации достижений или вроде того. А вот праздники, действительно, гомонят и позвякивают, тут уж ничего не поделаешь. Одним словом, мерзость запустения. В таких случаях принято подозревать, что райтер ушел в запой и ходит там босой в кармане с колбасой. Кстати, сам райтер считает, что это было бы лучше всего. Не исключено, что именно он эти слухи и распускает, потому что считает, что нет для пишущего человека выше доблести и лучшего удостоверения таланта, чем запой. И главное, что техническая сторона этого дела совсем не требует никакого усердия. Нужно лишь удосужиться, а там — наглотался и ты уже нездешний. За лень, например, любого райтера распнут, за запой — не посмеют. Это ведь как стрелы для святого Себастьяна: уберите их, и будет просто дырявый человек, какие тысячами бродят по свету.

Но на деле все было совсем не так. Ни в какой запой райтер не уходил, хотя и были ему знаки, не обрастал бунтарской щетиной, не будил среди ночи бывших и не присасывался к водопроводному крану, не обличал общественный порок и не побирался на вокзале. А просто какой-то дурак угостил директора мохито с зонтиком и вишенкой, и с тем мохито вошел в него отпускной бес курортного переселения народов и пошло-поехало. Лукавый дух оседлал директора, директор, в свою очередь, оседлал райтера и уже гнал его до самого синего моря. Туда, где за горами, на побережье, притаились вечно страждущие племена потомственных официантов и горничных. Гнал до тех пор, пока не загнал в самое море по шею, там только остановился и, возложив на горячую райтерову главу дохлую медузу, сказал:

— Ну, всё. Теперь радуйся и веселися.

А следом, будто в насмешку, бросил его на белые камни под полуденный зной.

Это ведь только в кино астраханцев изображают в виде загорелых атлетов с обнаженными торсами (или это африканцев? Мы часто их смешиваем), на самом же деле, настоящий астраханец (или все-таки африканец?) на солнце не бывает, если он, конечно, не свихнулся. Он анемичен и раним. Он крадется по теневым сторонам, ныряет в подвалы, пробирается сквозь дружественные офисы или сидит в Столовой №100 под тремя кондиционерами и капризничает. А тут вдруг белые камни. Стоит ли говорить, что в скором времени с райтера, как по волшебству, слетело все бремя белого человека. Он почернел, огрубел, приобрел навыки вьючного животного и привык к неделикатной пище. Единственное, что его еще роднило с прежним райтером, это желание доползти все-таки до отеческого порога и помереть там. И ведь это ему почти удалось.

А акция сегодня будет, нам даже не важно какая, главное, что приготовленная в добропорядочной посуде, а не на палочке: борщ 20 рублей, котлета рыбная 38 рублей, а на гарнир рис 24 рубля за порцию. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171873768, координаты GPS: N46.343317, E48.037566.

P.S. А братию поздравляем с началом поста. Давно пора, если честно.

Акция 07.08.2017 06:37

Акция: суп гороховый 17 рублей, курица по-болгарски 49 рублей и на гарнир гречка24 рубля. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171873768, координаты GPS: N46.343317, E48.037566.

Акция 31.07.2017 06:58

Акция: харчо 30 рублей, бифштекс с яйцом 59 рублей и на гарнир рагу из овощей 64 рубля. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171873768, координаты GPS: N46.343317, E48.037566.

Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] [ 15 ] [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] 23 [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ] [ 31 ] [ 32 ] [ 33 ] [ 34 ] [ 35 ] [ 36 ] [ 37 ] [ 38 ] [ 39 ] [ 40 ] [ 41 ] [ 42 ] [ 43 ]