Новости

Давно у нас Василия Ивановича не было. Все было: и то, чего быть не может, и что не слышало ухо и не всходило на сердце человекам — и то, кажется, было. Даже какой-то папа приходил. Уж и не знаем, римский или московский, но кто-то же нацарапал на столе слово «infallibilitas»? Во всяком случае, райтер усматривает в этих закорючках именно это, а на всеобщие возражения, что там ясно видится слово «жанабеков», отвечает, что такого слова вообще нет, и в любом случае это всего лишь означает, что если папа может написать такое сложное слово как «infallibilitas», то уж «жанабеков» и подавно. 
— И гвоздикъ у него навѣрняка всегда съ собой имѣется, — добавил он, видя некоторую слабость своей доказательной базы. 
Интересно, что это неожиданно убедило завхоза, а райтера таким образом окончательно утвердило в его ереси. 

Потом еще были у нас двенадцать хмурых рыбаков. Мы и опомниться не успели, как райтер уже ходил между ними и трагическим голосом говорил: «Аминь глаголю вамъ, одинъ изъ васъ стибритъ нынѣ солонку». Еле успели подхватить нашего талантливого старичка и унести подальше от взволнованных рыбаков, которые не только не опечалились и не спрашивали, как предполагал райтер, «Не я ли, райторе?», но были уже готовы, кажется, прислать ему в ухо. Результатом этого происшествия стало то, что райтер взял тушечницу и написал стихотворение «Аристократъ духа получилъ въ ухо». Мы думали, это название, но оказалось, что это и было само стихотворение. А солонку все равно утянули. И будь мы прокляты, если когда-нибудь скажем об этом райтеру. У завхоза было поначалу такая мысль: 
— А что такого-то? Может он обрадуется? Вам жалко? Про гвоздик ведь как в воду глядел, и теперь вот еще… 
— Что такого?! А вот вообрази себе Кассандру, только еще и без сисек, но зато с тонзурой, мешками под глазами и склонностью рифмовать дурацкие слова. А? 
— Это уж такая беда, что не приведи Господи, — испугался завхоз, — пусть уж лучше так. 

Потом какая-то дамочка оставила у нас красный вязаный берет, и директор разыскивал ее по округе, предлагая всем встречным женщинам примерить берет на свою голову. Однако, проклятая шапка тянулась и была впору практически всем, а потом еще минут через десять вернулась забывчивая дамочка: 
— Я за беретом. А чего это вы такое делаете, а? 
Было ужасно неудобно. Директор, собственно, и не виноват был, а это райтер его запутал. Если уж, сказал, некто мог забыть такой шикарный берет, то и самое себя ему забыть не мудрено, а значит (ergo!), он может быть чей угодно, причем, как берет, так и некто. 
— Выдохни, батюшка, и тяни. Люди, сюда! Тащи его! Курятина, заходи справа! 
— Да какая я вам Курятина! 
— Ну хорошо. Говядина. 
— Да я вообще у вас не работаю. 
— А! А я что говорилъ! Тунеядцы, ко мнѣ! Хватайте и эту тоже. 
И тут входит беретова хозяйка, а Столовую №100 будто сам Иероним Босх написал, а в середке высится раскрасневшийся директор и голова у него вязаная, как в Маппет-шоу, а уши торчат, а из-под всех крышек свистит пар и гремят громы, что может означать только одно: медный таз вновь сорвался с привязи и резво скачет по кухне, заставляя обрываться сердца. 

Словом, было почти все. И только Василия Ивановича, фамилия которого произносится как глотательный звук, не было давно. Был один очень похожий, но все равно не тот. Тоже, кстати, министр, но села Сислистое Сислистенского сельсовета, что для иностранного уха звучит как предостерегающий свист, а для нас — просто как свист, сколько бы история нас ни учила. И все у него было не то: и резина сапог не столько отражала действительность, сколько показывала страшные картины будущего; и зеленый свитер пузырился из-под рукавов коричневого пиджака, совершенно игнорируя столичный шик; и ворот розовой рубашки теснил и был запятнан; и белая кепка с надписью «Речфлот» была серая, как мартовский снег; и в портфеле его между бумагами и складным стаканчиком так тяжко пахло воблой, что, казалось, сама вобла сейчас выглянет и скажет: «А ну-ка! Чего это вы тут разнюхиваете?» Только райтера и смог обмануть, да и то только до поры, пока он не потыкал его пальцем. Нет, сказал, не тот. Прекрасный, сказал, но совершенно бесполезный. Такой, что если и вздумает какую-нибудь коррупцию произвести, то только всех измучает и сам до конца жизни опомниться не сумеет. 

А акция сегодня посвящается Дню отказа от насилия. Все сегодняшнее мясо оказалось в котлах добровольно и даже… 
— Какая акция? А Василий Иванович? Пришел? 
— Нѣтъ, братъ. Василiя Ивановича давно ужъ не было. Этимъ текстъ открывается, этимъ же и заканчивается, и ты его читалъ. Меня въ этой связи удивляетъ не столько то, что ты сталъ директоромъ… 
— Генеральным. 
— Да. Сколько то, что ты вообще какъ-то смогъ выжить и не убиться. 
— То есть в то время как я ругал тебя модернистом, ты, змей, уже вынашивал постмодернизм. Однако! Ну, подавай акцию. 

Вуаля. Акция: рассольник 17 рублей, шницель из курицы 45 рублей и картофель пикантный 38 рублей за порцию. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566 

P. S. А Патриарх Московский и правда в Астрахань приезжал. Совпадение ли?

Тот райтер, который может почерпать вдохновение в Национальном дне комиксов США, без сомнения, уже не далек от алкогольной нирваны, сидит себе меж санками и пустыми, покрытыми благородной пылью банками, болтает просунутыми сквозь балконную решетку ногами, курит душистые сигариллы и ожидает, когда огнедышащая колесница заберет его прямо на небо, как божью коровку. Мы в этом убеждаемся тем более, чем больше наблюдаем дыбящуюся вокруг жизнь, где стоит только человеку вдохновиться, выпучить глаза, раскинуть ноздри и покуситься на произведение какого-нибудь чуда (вроде написания записочки, восхваляющей общественное питание через Национальный день комиксов), как он вдруг исчезает в дымном вихре или просто так (см. прошлую записку о таинственном господине в маске). Кроме того, и самая История удостоверяет, что, например, Илия Фесвитянин, который вдохновлялся и чудотворил почти каждый день (Израиль в его время переживал события, похожие на теперешние в РФ, с той лишь разницей, что штанов тогда никто не носил, но изваяния всякой нечисти ставили где только можно, и порядочному человеку, таким образом, без чудес прожить было мудрено), в конце концов был восхищен, успев только помахать рукой и сбросить вниз милоть, давая понять, что верхняя одежда там без надобности. 

Наш райтер не таков. Он благочестив тем самым благочестием, которое заставляет его писать «божью коровку» с заглавной буквы, а нас после всей столовой исправлять это в коротких перерывах между переменами блюд. Поэтому вдохновиться днем комиксов он не может, и когда календарь отверзает подобные бездны, то надевает шубу из бобровых хвостов и идет к участковому, а там в тиши околотка старается уловить в его лице отблеск государственной мудрости. Зачем он это делает — никто не знает. Участковый наш представляет собой до того яркий восточный тип, что нельзя даже в точности сказать, бодрствует ли он или видит сон, где райтер в хвостатой шубе сидит напротив и уловляет государственную мудрость на подобном восходящей луне, туманном околоточном лике. 

Потом, не солоно хлебавши, он идет к либеральным злопыхателям, но там застает только письмо с пометкой «до востребования», в котором говорится буквально: «Да потому что все у них, у русских, так». Сами же злопыхатели в понедельник утром состоят на государственной службе (в РФ все состоят, а налоги получаются просто из недр по щучьему веленью), где отличить их от советских консерваторов можно только по косвенным и очень неверным признакам. Например, они не только целыми днями берут взятки, но и делают перерыв на обед, который либерально называют «ланч», и, кроме того, берут далеко не всегда, но чаще дают, что вносит, собственно, ту ноту остервенения, которая и позволяет отличить их от благодушных консерваторов. 
Тогда райтер, сунув довостребовательное письмо в карман, идет в райтерский профсоюз и после предъявления паспорта и всех райтерских тайных и явных знаков падает на грудь тамошнему секретарю, который принимается похлопывать его по спине. 
— Ну-ну, ну-ну… Кто тебя, райтера, обидел? Почему ты, райтер, плачешь? 
А райтер сквозь всхлипывания вынимает из кармана лист календаря. 
— Вотъ. 
— «Да потому что все у них, у русских, так». Гм. Что за черт? 
— Пардонъ, это другой карманъ. Вотъ это. 
— «Национальный день комиксов в США»… 
— Ага… 
— А ты никак? 
— Вообще… 
— Этому горю не трудно помочь. То есть легко. В календаре этого покуда нет, но сегодня день рождения Курочки Рябы. Возвеселися, райторе. 
— Неужели? Да вѣрно ли? 
— Все точно так. В предсмертных записках Владимира Яковлевича Проппа обнаружено. Так и написано: «25 с. д. р. дорог. Р». Сначала еще сомневались, какая, мол, такая «Р», а после и никаких сомнений не осталось. Это же, говорим, Пропп, Владимир Яковлевич, ну что тут еще раздумывать! 

Нельзя, впрочем, сказать, что райтер вдохновился, но глаза все же выпучил и ноздри раскинул. 

«Двадцать пятаго сентября празднуется день рожденiя курицы Рябы. Проживала она въ имѣнiи отставного майора Ханенкампфа (нем. Hahnenkampf) въ Лифляндской губернiи. Это была добронравная курочка, которая гуляла по зеленой травкѣ и благочестиво толстѣла до тѣх поръ, пока не подхватила куриную слѣпоту. Почти сразу послѣ этого, она больно ударилась о притолоку курятника и начала проповѣдовать равенство курьихъ правъ и идеи чайлдфри. Исторiя даже сохранила для насъ небезынтересный анекдотъ, относящiйся къ этому перiоду ея жизни: «Однажды курочку Рябу спросили о томъ, с кѣмъ, по ея мнѣнiю, должны быть уравнены права курицъ. «Съ отставнымъ майоромъ Клаусомъ фонъ Ханненкампфомъ», отвѣтила смѣлая курочка, "Штопъ все какъ у него"» (Пропп В.Я. «Мифология сказки» Лен. 1929). Въ лапшу курочка не угодила по двумъ причинамъ. Во-первыхъ, майоръ былъ на ту пору сытъ и вообще добръ, а во-вторыхъ, худо понималъ по-куриному и лишь съ трудомъ разбиралъ надписи, хотя куры его, надо сказать, прекрасно понимали. Потомъ, однако же, болѣзнь отступила, а на ушибленную голову майорова баба прилѣпила пластырь. Вслѣдствiе чего Ряба полюбила отчаянно цвѣтастаго пѣтуха, вышла замужъ, родила яичко, была счастлива почти до идiотизма и умерла въ одинъ день. Курьезность этой исторiи въ томъ, что въ памяти народовъ она осталась не за смѣлость и идеи чайлдфри, а благодаря тому, что снесла яичко. Вотъ такъ и мы порой бьемся, лѣзем на рожонъ, а въ исторiю входимъ благодаря постыднымъ пустякамъ. Конецъ». 

— Вот стоило огород городить? — спросил директор. — Сказал бы запросто, мол, простите люди добрые, мол, сегодня комиксов день, а рисовать я не умею. И при чем тут Пропп вообще? 
— Да какъ-же? Вѣдь старикъ столько времени на изученiе нарратива потратил! 
— И что? 
— А то, что комиксъ — это же графическiй нарративъ. И, такимъ образомъ, исподволь, иносказательно подводимъ читателя къ сегодняшнему информацiонному поводу и къ мысли о необходимости купить у насъ куриную запеканку. 
— Господи, помилуй нас. Я-то думал, ты просто кривляешься от нечего делать, а ты вон чего. Впрочем, в следующий раз попробуй лучше свою расистскую брехню про чайлдфри и взятки иносказательно писать, а мысль про купить запеканку подавать без обиняков. Как-нибудь так, дескать, исстари и доныне, мол, не брезговали, но, однако, и дела не забывали, что же касаемо чайлдфри, то не так страшен черт и, сверх того, амазонки, что ли, и кавалерист-девица, а запеканку покупайте без раздумий. Понимаешь? От мыслей много вреда случается, а ты к ним еще и нарочно подводишь. Помни, что сатана — существо чуждое материи и весь грех его, таким образом, мысленный. Остерегись. 

А в акции сегодня — куриная запеканка и совершенно случайный фасолевый суп, чтобы сбить с толку. Всем, которые не брезгуют и дело помнят, Столовая №100 гарантирует конфиденциальность вплоть до укрывательства. Чайлдфри не осуждает, если, конечно, они при деньгах. Не осуждает до того, что даже если вы не хотите есть, то и настаивать не будет. Просто приносите деньги и ступайте. Истинно говорим вам, вы уйдете не только не осужденные, но и более оправданные, чем приходили. Поехали: суп фасолевый 17 рублей и запеканка куриная 71 рубль.Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566 

P. S. Нас часто спрашивают, откуда мы в таких подробностях знаем, куда райтер ходит и что делает. А это потому, что мы ходим за ним всей столовой, как привязанные. Кроме только директора, администратора, посудниц, поваров, кассиров, завхоза и Матфея. Вот оттуда и знаем.

Восемнадцатого сентября две тысячи шестнадцатого года на кухне Столовой №100 объявился таинственный человек в закрывающей почти все лицо марлевой повязке. Видны были только его модные брови с двумя глазами под ними, которыми он тут же взялся таинственно пошевеливать в разные стороны. Впрочем, брови вошли в моду только на будущий год, а тогда они были просто брови. На мизинце правой руки он имел цифру один, на безымянном — девятку, на среднем — распаляющую любопытство семерку, а на указательном — энигматический вопросительный знак. 

— Сплошныя загадки, — сказал по этому поводу райтер и принялся чего-то возиться со своим старомодным ядовитым перстнем. Хотя это теперь он стал старомодным, а тогда, в лихом шестнадцатом году, был, кажется, еще в моде. Ах, извините, извините. Нам тут подсказывают, что это — классический девайс и как таковой в моде всегда. И еще, что лихими могут быть только девяностые, но тут мы возражаем: девяностые были клевые, а шестнадцатый — лихой. 

Некоторое время человек в повязке пообвыкался со столовскими порядками, ходил-бродил, шевелил бровями, мигал глазами, а потом внезапно исчез, будто его и не было никогда. Случилось это так: его, снабдив золотым дублоном, отправили на рынок купить горькие травы, а он взял и исчез. Мы опросили торгующих, но никто не расплачивался с ними золотом в тот день и накануне тоже. И третьего дня. И еще раньше. До того даже, что выкатили откуда-то совершенно старенького старичка, и он объяснил жестами, что совсем ничего подобного не помнит, а потом прибавил, что и в будущем не ожидает. 

— Трав-то хоть купили? — перебила нас администратор. 
— От черт… 
— Конечно, — встрял райтер, — родному бытописателю небось никогда золотого дублона не давали, а какому-то каторжнику — пожа-а-алста. 
— Да ведь это твоя выдумка насчет дублона, — заметил директор. — И глупая притом. 
— Что жъ, глупая… Что написано перомъ, того не вырубить топоромъ. Раздаете золото всѣмъ подрядъ, а райтера держите в черном тѣлѣ. Теперь это уже достоянiе просвѣщенной публики и общеизвѣстный фактъ, а вамъ слѣдуетъ не отговариваться, но учиться какъ-то съ этимъ жить. Вотъ такъ вотъ. 

Об личности пропавшего человека в маске немедленно стали возникать не только робкие предположения, но и ослепительные догадки. Сначала решили, что это был не кто иной, как Василий Иванович, министр легкого поведения инкогнито. На этом настаивала в особенности Курятина. Во всяком случае, мы так думали, потому что на груди у нее имелась табличка с надписью: «Повар в законе Курятина. Приятно познакомиться». Но впоследствии оказалось, что это была Говядина, которая по ошибке схватила курятинский бейджик, а Курятина, в то же самое время, ходила с говядинским, на котором была простая, как эпитафия, надпись «Говядина. Вечер в хату». 

— У Василия Иваныча алиби, — сказал директор. — Он в запое. 
— Тут у всех министров алиби, — уже, впрочем, не так уверенно отвечала Говядина принятая за Курятину, — а дело все-таки делается. 
— Точно вам говорю, — вдруг вдохновился завхоз. — Это был Франсуа, второй герцог де Бофор, король рынков, к гадалке не ходи. 
— Да ведь он давно умер же! — хором воскликнули посудницы. — Потонул в сражении! 
— Но тело так и не нашли, а вот теперь он всплыл в Столовой №100. Ну и оборотистый же парень, этот герцог! 
— Однако про него сообщаютъ, что он ловокъ и неутомимъ, а нашъ все-таки какой-то вялый былъ. Ходилъ всё, да присаживался. Также говорятъ, что французскимъ языкомъ плохо владѣлъ. А какъ у нашего-то было съ французскимъ? 
— Не бельмеса. Точно, Бофор. 

Потом явилось предположение, что это был близнец директора, которого, во избежание междоусобиц, заточили в кухню, а чтобы удивительное сходство не бросалось в глаза, укрыли лицо марлевой повязкой и приклеили брови, впоследствии вошедшие в моду. Этой версии большинство держится и теперь, тем более, что ее, во-первых, косвенно подтвердил сам директор, сказав, что это «идиотизм», а во-вторых, время показало, что брови в моду все-таки вошли, как бы странно это ни выглядело. 

Мы про это вспомнили, потому что сегодня как раз годовщина тех таинственных событий, а также потому, что восемнадцатого сентября подобная история приключилась в Бастилии. Туда тоже прибыл человек в маске, ходил, мигал, а потом пропал, только его и видели. 

А акционные блюда сегодня носят на себе таинственные приметы, но, к счастью, не глядят и бровями не шевелят, что всех нас несказанно радует: борщ 20 рублей и жаркое из печени 68 рублей.Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566. 

P.S. Официально сообщаем, что на всякий случай нами была уволена Матильда Эзоповна Мгновян. Она еще не приступала к своим обязанностям и никаких чувств не успела оскорбить, но, по некоторым сведениям, собиралась начать это делать с минуты на минуту. После нее в Столовой №100 остался муж, Гладиолус Гиацинтович Мгновян, и двое безымянных детей, с которыми мы не знаем, что и делать.

Акция: суп гороховый 17 рублей, курица по-болгарски 49 рублей и на гарнир гречка24 рубля. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171873768, координаты GPS: N46.343317, E48.037566.