«Ксенофиофора — одноклеточный организм, проживающий в ужасных местах, где мало света и тепла, но вместо этого полным-полно давления и всякого сора. При этом сор постоянно сыплется на голову только сверху, а давление происходит со всех сторон. Но эта ксенофиофора, будто ей мало, еще и содержит много свинца, урана и прочих ядовитых и опасных тяжелых металлов. Другой на ее месте давно помер бы, просто сложил бы лапки и приказал долго жить, а эта держится и даже рассуждает в том смысле, что то, чего для прочих — смерть, это-то самое как раз для нее очень хорошо и здорово, хотя все время чего-то почесывается и переспрашивает.
Несмотря на то, что открыты они были уже более ста лет назад, об их образе жизни мало что известно. Способ размножения, например, у них вроде бы вегетативный, но так как язык их преисполнен приличными и неприличными эвфемизмами полового размножения, то наверняка и сказать нельзя. Когда ксенофиофора желает нечто поглотить, то выпускает ложноножку, и если все прошло хорошо, то впускает ее обратно и награждает медалью. Если же поглощаемый начинает активно рыпаться или как-то иначе привлекать общественное внимание, то ксенофиофора от ложноножки отрекается, а медаль перепрятывает для следующего раза.
Постоянно находится в поисках пропитания и исповедует довольно примитивную, но от этого весьма крепкую философию, где такие понятия как «картоха», «исподнее» и «жраки» встречаются на каждом шагу и никого не удивляют. Будучи накормлена, жаждет любви и уважения, но так как является, в сущности, огромной, совершенно безмозглой и грязноватой клеткой, то нигде их не находит, начинает чувствовать голод и вновь пускается на поиски еды и напитков. Потом, ощущая тяжесть в животе и изжогу, опять лезет ко всем со своей любовью, орет, пытается командовать и несолоно хлебавши отправляется за едой.
Есть сведения, что некоторые океанографы, пожелавшие остаться неизвестными, в результате долгого нахождения вдали от берегов честно пытались ее полюбить или, по крайней мере, как-нибудь уважить, но только перемазались илом с головы до ног. В случае опасности, а иногда и помимо нее, ксенофиофора может начать бодаться, поэтому ее лучше не злить, а еще лучше — не встречать вовсе. В свободное время скупает недвижимость, которую после сдает в аренду предпринимателям и частным лицам, а также раскачивается в волнах и жалуется, что времени на раскачку нет. Со стороны может показаться, что шалит и проказничает бессистемно, однако же делает это только в отведенное для шалостей и проказ время, которое, в свою очередь, конечно, не имеет никакой системы. Все сие записано со слов ученых биологов оксфордскими энциклопедистами, переведено и озвучено Матфеем, мальчиком по профессии, при участии Аперитива Одеколоновича, который нес срочную службу в военном флоте и знает все про морских гадов, к чему райтер всея Столовой №100 собственную руку приложил».
— Это, стало быть, такие у нас теперь тексты к понедельнику? — сурово спросил директор.
— Так ведь со слов биологов! — обиженно прокричал завхоз. — А это известные брехуны. То у них, понимаешь ли, жабры, то хвосты. Сами уже не помнят, что вчера наврали.
Директор перевел взгляд на райтера, райтер тут же выставил вперед себя Матфея, а жалкий мальчишка немедленно разрыдался, размазывая слезы по щекам.
— У-у-у, — завывал он, — сегодня день умыкания Крыма... А-а-а! Примыкания! А его светлость сказали, что ничего не поделаешь, придется ксено… фио… а-а-а…
— Нет, — сказал директор, — так дело не пойдет. И как мы до этого докатились? Кто виноват?
— Биологи? — с надеждой спросил завхоз.
— Да какие уж там… Текст переписать. А то ксе…, тьфу ты, обидятся, короче говоря. Еще и аппетита лишатся.
— Не дай Бог, — подобострастно взмолился завхоз.
— Вот-вот. Текст переписать, то есть написать другой, а не этот размножать. Матфея выпороть.
— А-а-а! — горестно заорал Матфей.
— Шучу. Дать щелчка — и будет с него. Райтера снабдить карандашами, и пусть пишет.
— Это вы про меня, что ли? — удивился райтер.
— Конечно же. Пиши, старайся. Взгляни на дело с другой стороны. Вклей какую-нибудь шутку, что-нибудь эдакое, познавательное, что ли.
— Ну, хорошо. По-башкирски полуостровъ будетъ ярымутрау, а Крымъ такъ и останется Крымомъ. По-башкирски.
— Ну-ну-ну. При чем тут это-то?
— Это познавательно. Впрочемъ, я зналъ, что ты человѣкъ жестокiй, жнешь, гдѣ не сѣялъ, и собираешь, гдѣ не разсыпалъ, и написалъ другой текстъ, вотъ, въ переводѣ на кривописанiе: «Археи — одноклеточный организм, проживающий в ужасных местах, где мало света и тепла, но вместо этого полным-полно давления и всякого сора. По сообщениям самих архей, это они, выйдя из пучины, создали египетское царство…»
— Стоп. Это что, то же самое, что ли, только с другим названием?
— Почти. Кромѣ того, что ксенофiофоры больше, сильнѣе и гаже, а археи не имѣютъ въ себѣ урана и свинца, изъ всѣхъ газовъ умѣютъ выдѣлять только сероводородъ, почему и слывутъ вонючками. А въ остальномъ — да, то же самое.
— Ерунда какая-то.
— Каковъ праздникъ, таковы и тексты. По мощамъ и миро. Ладно ужъ, вотъ тебѣ текстъ, который можно употреблять на всякiй часъ и на всякую потребу.
«Выражение "Ни-Сы" в китайском языке означает то же самое, что и в русском: держи себя в руках и не раскисай. Даже если само небо изготовится упасть на землю, помни, что вначале оно рухнет на самую высокую голову. Если же у тебя самая высокая голова, в чем мы очень сомневаемся, то все равно — Ни-Сы. А акция сегодня посвящается жителям Крыма, у которых сегодня выходной и которые, таким образом, являются единственными выгодоприобретателями от всей проделки. Нашему корректору, крымской уроженке, этой волшебной женщине, которая каждый понедельник в муках расшифровывает райтеровы каракули: не облизывайся, у тебя сегодня рабочий день, но мы желаем, чтобы ты не чувствовала себя несчастной, утешить тебя песенкой, которая нам нравится и очень подходит к сегодняшнему дню Run Rabbit Run 2003 Digital Remaster
Акция: борщ 21 рубль, котлета куриная 44 рубля и на гарнир перловка 22 рубля за порцию. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566
— Все-таки ты неправ насчет архей, — подумав сказал директор, — они памятники тиранам порушили и вообще…
— А какъ же большевистскiе декреты, которыми они на каждомъ шагу похваляются? А реституцiя-то!
— Ох…
P. S.
— Конечно, с обеих сторон имеется свой красненький ресентимент, и таким белогвардейцам, как наш райтер, должно быть приятно, когда одни порождения гениальной гориллы огорчают других. Он вообще патриот без отечества, ему все праздник, даже когда красноармейцы друг у дружки русские губернии рвут. Но почему, ты скажи, меня оторопь берет всегда, когда он про эту реституцию поминает?
— Что это хоть такое-то? — чуть не плача спросил завхоз.
— У твоих прадедов имущество какое-нибудь было до семнадцатого года?
— А как же! У одного хутор, у другого — дом в Воронеже. А что?
— Тогда тебе лучше не знать. Поверь, умрешь счастливым.
В наших краях дело обстоит таким образом, что сначала, как по манию, происходит ресторан, а уже потом к нему стекаются любители поесть публично и важничают там под командой метрдотеля. Метрдотель толст в боках, приятен для глаз и непрозрачен до того, что и самую прозрачность расценивает как покушение на неуважение и прямой бунт. Директор рассказывает, что в Америке все наоборот: вначале объявляется группа любителей, а уже потом, но, правда, тоже как по манию, возникает ресторан, и метрдотель, никакой настоящей власти не имея, пьет со швейцаром и жалуется на свою позорную участь, иногда выходя к народу для разъяснений и получения взбучки по результатам. Он, конечно, тоже любит посекретничать и втайне завидует нашему метрдотелю, но обстоятельства его жизни таковы, что окружающие любители дерзки и неистовы, а он в ответ обязуется быть лишь прозрачным, худосочным и несчастным.
Иногда размеренную жизнь американского ресторана взбадривает погоня за ихним поджарым метрдотелем, который, кроме обычных способов бегства, практикует и необычные: с захлестом голени или высоким подъемом коленей, смотря по обстоятельствам. Наш метрдотель, ради своей тучности, к бегу не склонен, а вместо этого выучился раздуваться и брехать, как сивый мерин. Его, однако, никто давно уже не ловит, поэтому раздувается и брешет он просто, чтобы не утратить хватку, отчасти же — из любви к раздуваниям и брехне.
А порой из кембриджских туманов выходит косматый праведник и начинает всех стыдить, тыкая грязным пальцем в небо и угрожая скорой погибелью. Дальше погибели, впрочем, его фантазии не распространяются, но все равно делается страшно. Вообразите себе: сидит какой-нибудь благодушный господин, водит вилкой по тарелке, любовно посматривая на рюмку с глотком пахучей жижи, и вдруг пред ним произрастает праведник и шевеля костями начинает орать.
— Ага, — говорит, — сын греха! Что это у тебя в стакане плещется?
— Ну что же, — отвечает сробевший господин, которого никогда еще не называли сыном греха и который вообще ничего похожего не загадывал даже, — это, собственно, виски. А что?
— Spiritus vini, вот чего.
А потом начинается:
— Spiritus, spiritus, spiritus!!! Все закорячитесь без покаяния!
Пахнет он как почтово-багажный поезд, а на вкус — еще хуже. Своей страстью такой праведник может зажечь весь город вместе с предместьями, и только безмерная милость Божия удерживает его от этого. Их очень уважают, но совсем не любят. Любят же тех смиренных, которые являются из техасских пустынь завернутыми в пончо и накрытыми потрепанными борсалино. Те — круглые сутки косые.
— Вот, я, отче, средовничаю и пятничаю, как подобает, без обмана. А теперь намерен еще и понедельничать, — пристанет к нему некоторый благочестивый муж.
А сей смиренник только икнет тихохонько, будто ангел пролетел, и смотрит ласково.
— Так что же, батюшка, будет на то ваше благословение? — не отстает благочестивый муж.
— Если захочется, то и выпей, а нет, то и погоди.
— А каково ваше слово на счет понедельников-то?
— А какой теперь день?
— Ох, батюшка… А вот кембриджский праведник говорит, что закуска — это только деньгам перевод.
— Если захочется, то и позакуси, а нет, то и погоди.
И уходит он не так, как это делает кембриджский праведник. Тот бросается электрическими искрами, хлопает дверями и грозит, а этот — и не поймешь, то ли был, то ли не был.
В молодых годах мы и не задумывались о том темном провале, что разделяет уважение и любовь. Ходили, вовсе не рассуждая, что ходим пред Богом, и ковыряли лицевую сторону бытия. А разница меж тем зияла, и однажды мы заглянули в эту бездну. Дело было так, как и обычно бывало в то время и в том месте. В Астрахани много чего нет, и даже с избытком, но уж мест, где можно нарезаться, всегда хватало. И вот как-то раз мы удалились из подобного, оставив в нем только пеликанов и ежей, и вели своего товарища, который поминутно угрожал пасть и совершенно пропасть, смешавшись с подножным мусором. Под нашими ногами мельтешили мелкие бесы, над головами строжились светлые ангелы, а мы шли, вжавшись друг в друга и беседуя о том и о сем.
— Женичка, друг наш, — спросили мы, — как ты, Женичка, относишься к водке?
В ответ он весь вскинулся, будто собрался немедленно карабкаться на вражеский бруствер, на мгновение остановился и погрозил пальцем.
— Водка? Я уважаю водку, — и даже забытая в его усах корейская морковка яростно затрепетала, а в голосе его зазвенели стальные сабли и что-то хлопнуло где-то, как бы из маленькой пушки.
— А как же ты, Женичка, — тут же предложили мы следующий вопрос, — как же ты, дорогой друг, относишься к пиву?
И тут он размяк до того, что за малым делом не пролился сквозь наши пальцы на неверный астраханский асфальт, растерянно развел руками и всхлипнув сказал тонким голосом:
— Я его люблю.
А в это же самое время, чуть выше и сбоку, в квартире номер три, насквозь пропахшей жареным луком, Альберт Степанович Тюльпанов уважал свою супругу Клавдию Ивановну, а она хотела любви и чувствовала, как ее грудь нестерпимо стеснена бюстгальтером, который предательски рифмовался с бухгалтером, с товарищем Спицыным, имеющим мелкие кудряшки надо лбом и совсем не имеющим в себе никакого уважения. Но об этом мы знаем с чужих слов, поэтому ручаться не беремся.
А акцию сегодня мы посвящаем Дню работника органов наркоконтроля РФ. Эти органы знамениты тем, что в свой праздник не сдвигают стаканов и не провозглашают тостов, но умеют так устроиться, что и без этого лыка не вяжут. Акция : рассольник 17 рублей и жаркое из печени 25 рублей за 100 грамм. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566
А братию поздравляем с началом Поста. Паки и паки терпения и любви. Ну, а чиновникам многочисленных российских ведомств — конечно же, уважения. И паки, и паки.
Сто раз уж мы писали про масленицу: язвили, ехидничали, соблазняли, пару раз участвовали в крестном ходе и один раз в крестовом походе. Но в последнем — один райтер, да и то так участвовал, что добрался только до вокзала, не прошел металлодетектор и к обеду уже воротился домой, где поначалу не прошел еще и фейсконтроль, но потом поднатужился и прошел, черти бы его драли, как уж между вил.
— Зачем же ты меч с собой потащил? — спрашивал его после директор, пытливо заглядывая в глаза.
— Странный, однако, вопросъ. Какъ же иначе агарянскiй развратъ укрощать? Я вѣдь не съ бухты-барахты отправился, а предварительно свѣрившись съ соотвѣтствующей литературой.
— Где ты ее только берешь… Да откуда у тебя меч-то?
— Завхозъ со склада выдалъ и расписаться заставилъ.
— Завхоз? Надо бы инвентаризацию провести, а то склады наши обширны, а порядка в них нет.
Некоторые думают, что ехидничество нам свойственно, потому что мы — столовая и лишены, таким образом, целомудрия от рождества своего, но нет. Это все просто оттого, что масленица всегда выпадает на понедельник, и поэтому обойти ее для нас не представляется возможным. Поверьте слову, уж мы ли не пытались! Но поневоле ведь оторопеешь, когда советская краснознаменная духовность замешивается в кастрюльке и проливается на сковородку румяным блином. Если бы блин был еще какой-нибудь невкусной и полезной пакостью, то мы, конечно, отнеслись бы с уважением, но раз он круглый, вкусный и смешной, то не умеем и удержаться.
Сегодня мы пошли уязвлять нашего любимого Василия Иваныча — ректора всех растерянных студентов, внучатого племянника лжи, обирателя благодатей, шалуна, раскусителя всего, что попадется, покусителя на все, что плохо лежит, и прочая, прочая, прочая. Со времен старины Антисфена всем известно, что осел хотя не способен к хлебопашеству, как способна к нему всякая долговязая лошадь, но, будучи назначен на эту должность, становится, кажется, способным и даже отчасти шустрым, по крайней мере, демонстрирующим резвость и известную грацию. С тех пор, кстати, при каждом назначении в РФ поминается Антисфен, как самый виноватый, который в ответ обязан вертеться в своем гробе, ужасно при этом громыхая костями. Поэтому и Василий Иванович, застигнутый нами на ректорском троне, не возбудил в нас смеха, какой всегда вызывал, когда егозил на прежнем своем месте и пах мылом «Хозяюшка», но произвел что-то вроде благоговения. Во всяком случае, райтер уже всерьез подумывал умалиться до зела, пасть ниц или выкинуть какую-нибудь подобную штуку, но отвлекся на пустяки.
Когда мы вошли, Василий Иванович как раз имел в деснице грязноватый стакан, а в шуйце такой масляный блин, что падающие капли прожигали университетский пол и проваливались в самую преисподнюю, потому что она как раз под университетским полом и располагается и оттуда периодически исходят бодрые фельдъегери с инструкциями для ректора. Мы уже хотели начать уязвление, как Василий Иванович повернул к нам свой лик и загрохотал с удивительно похожими на медный таз интонациями.
— Ага! Вот и они! Но каковы католики!
— Господи, чего они опять напроказничали?
— Филиокве!
— Это верно что-нибудь против блинов, — пробормотал директор.
— Что это за кромешный ужас? — сказал он громче. — Не томи, о великий!
— Дух якобы исходит только от Отца! — обидчиво прокричал Василий Иванович. — Лимпопов только что наябедничал.
Отец Василий приподнял бровь и через залепленный блином рот промямлил: «Там все наоборот».
— Да какая разница?! — продолжал обижаться Василий Иваныч. — Фивиокле! Гореть им всем в аду!
— Да вѣдь ихъ миллiардъ человѣкъ, — испуганно сказал райтер, — неужели всѣхъ прикажете въ адъ?
— Сами виноваты. Нечего филеокву выдумывать.
— Да ладно тебе, Василий Иванович, — примирительно заговорил директор, — помилуй их, окаянных. Вот теперь сидит какой-нибудь итальянский ректор, санту лючию насвистывает и знать не знает ни про какую филиокву, а ты его в ад. А он, может быть, только что пообедал, может быть, даже блином.
— Да откуда же у них блину взяться? — задумался было Василий Иванович, но вдруг снова возгорелся: — Фивиолке!
Но тут райтер стремглав подскочил к Василию Ивановичу, обнял его за плечи и заговорил тихо и быстро, как с испуганным котом:
— ѣшь блинъ, Василiй Ивановичъ, не сомнѣвайся, блиномъ только ты спасешься. И запивай, что тамъ у тебя? Фу.
— А не вы ли говорили, что блин только отвлекает, а спасение лежит где-то за его пределами?
— Глупые мы были. Молодые и глупые. Макай въ сметану, закусывай и удобно обрѣтешь спасенiе. А послѣ куда-нибудь сходимъ. Въ музей, что ли?
Короче говоря, мы раскаиваемся и никаких препятствий более делать не будем. Тем более, что мы блины любим, и это, кажется, взаимно
Акция: борщ 21 рубль, бефстроганов из печени 52 рубля и гречка 26 рублей за порцию.Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566
Года 1837 февраля двадцать пятого дня кузнец из американской деревни Томас Дэвенпорт получил патент на электродвигатель постоянного тока. В процессе изобретения он искромсал подвенечное платье своей жены, получившимися клочками заизолировал провода и был таков. Потом, конечно, жена была очень недовольна.
Вообще, это отдельная история про то, как эта женщина намерена была стоять на пути электрического прогресса, как кузнец крался в ночи к шкапу, держа сапоги в руке, как в рассветных сумерках хищно кромсал платье ножницами, прислушиваясь к домашним шорохам, и какой вой поднялся утром. Она его непременно убила бы, потому что развестись тогда было сложно, но всю проделку он устроил на трезвую голову, и несчастная женщина просто растерялась. Да, просто растерялась и упустила драгоценное время. Все эти несчастья, разом обрушившиеся на ее бедную голову, совершенно выбили ее из колеи, рука дрогнула и вилы лишь оцарапали кузнецовую шкуру, не причинив настоящего вреда и дав ему возможность сбежать в патентное бюро и закрыться там на крючок.
Интересно, что европейским деревням электродвигатель был гораздо нужнее, но добрая воля деревенских кузнецов из Европы к тому времени еще не пробудилась, и они занимались по большей части пустяками: чесали друг у дружки в затылках, починяли разную мелочь и ведались с конями. Версию о том, что у европейских кузнечих не было необходимых в изобретательских делах платьев, мы отвергаем как неправдоподобную, но то ли они зорко их сторожили, то ли еще чего, но только именно американская деревня дала миру электродвигатель постоянного тока. То есть не того ветреного и непостоянного тока, который сегодня докучает своими приставаниями, а завтра — ищи его свищи, но тока солидного и основательного. Он, конечно, не такой веселый и предприимчивый, но зато всегда готов к услугам, рассуждает дельно, на голове носит меховую бейсболку, под которую прячет розовые уши, состоит при питательной должности, а когда ест, то глаза его делаются округлыми, что тоже говорит, наверное, о постоянстве и прочих положительных качествах.
При всем при этом немудрено, что когда этот двигатель вставили в электровоз, то сей последний тут же дал свисток и покатил неведомо куда по американским просторам, пугая коров и веселя ушастых собачек. В общем, разумеется, он покатил не совсем неведомо куда, а по кругу с радиусом в полтора метра, но за пределами этого круга как раз и располагался тот самый простор, который и теперь находится на том же месте, и любой желающий может его рассмотреть и даже ощупать, сунув руку в самое нутро, что американскими властями совсем не возбраняется. То есть технически он все-таки катил по просторам, что бы там ни говорил директор.
В патентном бюро Томас Дэвенпорт взялся искать инвесторов и познакомился с Сэмюэлом Морзе, который в этом смысле был совершенно не годен, но подавал советы и одалживал сигаретами. Инвесторы денег давать не спешили, но двигатель хвалили, а он и вправду ведь получился такой ладный и пригожий, что Дэвенпорт сильно захотел вставить его куда-нибудь еще и вставил в печатный станок. Станок, до этого приводимый в движение маленьким блохастым осликом, тут же взбесился и произвел целую кипу печатной продукции, что в свою очередь навело на мысль издавать газету. Морзе подговаривал его печатать газету на морзянке, говорил, что будет круто, но Дэвенпорт заупрямился и стал пользоваться обычной английской азбукой. Дело однако же все равно не пошло. И тут даже не в электродвигателе было дело, он-то как раз работал исправно, искрил и переливался, но, кроме него, у Дэвенпорта не было ничего, из чего могла бы получиться газета: ни журналистов, ни корректоров, ни пьянствующих художников, а главное — то, что деревенские новости никак не интересовали даже самих деревенских обывателей. О чем там писалось? Ну, «Сенсация! Миссис Клаус снова обожглась утюгом!» или «Всеобщий любимец Гораций Ваналлен упал в компостную яму. Подробности в следующем номере». Как-то это все было бедновато, и в конце концов Дэвенпорт разорился и уехал обратно домой, где его поджидала жена в боевой раскраске, поющая мстительную и заунывную индейскую песню. Там он и скончался в страшных корчах, так и не увидев, как его двигатель раскочегаривает американскую промышленность.
В этот же день, двадцать пятого февраля, но годом ранее, в том же самом бюро получил патент на автоматический револьвер Сэмюэль Кольт. Поэтому никакой жены он не боялся, да и вообще никого не боялся. Газету он не издавал, но все равно сначала обанкротился. Однако же тут стоит заметить, что тоже свел знакомство с Морзе, который, видимо, кроме изобретения одноименной азбуки, был еще и всякой бочке затычка и из патентного бюро выходил только покурить. То есть каждый, кого заносило в патентное бюро, сначала водился с Морзе, разорялся, а после уж — как Бог даст. В случае с Кольтом, его выручили техасцы, которые в это время воевали с каманчами, мексиканцами и немножечко сами с собой. Поэтому когда Кольт умер, то в его тумбочке обнаружили пятнадцать миллионов долларов. Родственники на поминках так отплясывали, что вчуже даже стыдно делалось.
Это, кстати, еще один повод для тех, кому еще не наскучило, поздравить наших уважаемых вертухаев. Только им в РФ разрешается иметь автоматические револьверы, и злые языки говорят, что поэтому они и уважаемые, но добрые языки им возражают.
А акцию сегодня мы посвящаем годовщине доклада Н.С. Хрущева на ХХ съезде КПСС. Это было в своем роде событие. Со смерти Сталина прошло уже три года, но Хрущев все не решался делать доклад и малодушно отлынивал. И вроде бы все было сделано правильно, по большевистскому обычаю. То есть в сердце дорогому покойнику вогнали осиновый кол и завалили чесноком. Но Хрущев все-таки не решался.
— Давайте я лучше автоматический левольверт придумаю! — зашарашенно бормотал он. — Я могу.
— Всякий может, — сурово отвечали члены Политбюро, — вон, товарищ Кольт уже спроворил.
— Ну тогда, что ли, двигатель постоянного тока, чтобы трудящимся было на чем на службу ездить, а то эти ослики...
Но члены Политбюро только молча отводили глаза.
— Вам-то нужды нет, а если он только притворяется, чтобы меня на чистую воду вывести? — чуть не плакал Хрущев. — Я только рот открою, тут-то он и выскочит.
— Товарищи врачи говорят, что такой шанс есть, но составляет менее пятидесяти процентов.
— А? Вы толком говорите!
— Меньше половины.
Тогда Хрущев сказал: «Ох, головушка моя, ох, бедовая моя…» (см. Материалы ХХ съезда КПСС) и пошел докладывать.
Сталин так и не выскочил, хотя Хрущев и дергался, а из доклада все сделали вывод, что коммунизм хороший, но коммунисты — г…о. С тех самых пор эта байка так и бытует, и бытует, и все не выбытует никак.
Акция: суп-лапша на курином бульоне 17 рублей и жаркое из курицы 51 рубль.Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566
Многие тут думают, что всякие шутки и прибаутки вредны и прямо роняют престиж столовой. То есть считают, что у столовой имеется престиж, он зависает на определенной высоте, а шутки его роняют. И еще марают честь копирайтерской профессии, но это уже так, к слову. Бог им судья. А мы вот полагаем, что шутки полезные, они отвлекают, и, пока клиент хохочет или ругательски нас ругает, мы у него за спиной можем делать все что только захотим: можем строить какие угодно рожи, заниматься абстрактной живописью, сочинять глубокомысленные лимерики, жениться, курить, находить просветление, перешибать плетью обух, разводить на бобах, переливать из пустого в порожнее – и делать массу других диковинных вещей, вплоть до сидения на двух стульях и поимки зайцев с последующим отпуском их в кусты. И даже не сомневайтесь, если бы нам удалось убедить райтера расшутиться, то мы бы целыми днями только этим всем и занимались бы.
Но наш райтер, к сожалению, до смешного серьезен и правдив. Мы смиряемся, ежечасно напоминая друг дружке, что раз уж Бог дал нам такого райтера, то, видимо, других про нас не было, и только иногда пририсовываем ему во сне химические усы, чтобы хотя время от времени пользоваться услугами несколько более, насколько позволяют нарисованные усы, смешного райтера.
А сегодня празднуется День военного вещевого и продовольственного кладовщика. Человека, который способен делать за нашей спиной все, что заблагорассудится, но уж безо всяких шуток. В этой связи нам вспомнился хранитель военной еды, которого мы лично знали. Фамилию его мы называть не будем, потому что фамилия его была Тараканов и нас могут обвинить в излишней поэтичности и предвзятости. Поэтому пусть он будет просто храбрый военный кладовщик с каким-нибудь былинным именем на ваш вкус.
Внешне он был похожна шиловский портрет, который сам же Шилов съел, а потом изверг вон. Инымисловами, на смесь социалистического реализма с естественными отправлениями, отсутствием верных пропорций и общей помятостью. Мы были тогда добродушны до самоотречения и всякий раз при встрече подговаривали его попроситься на работу в кунсткамеру, суля счастье. А сколько уж раз мы предлагали ему и вовсе все бросить и уйти бродить по дорогам, заняться, наконец, прикладной философией, наняться в бродячий цирк, встречать рассветы и вдыхать цветочный аромат, слушать игру медведя на пне и хватать сайгаков за копыта, он все отнекивался.
– Да будь же ты бог, товарищ прапорщик! То есть не будь ты, товарищ прапорщик, товарищ прапорщик, а будь ты, товарищ прапорщик, бог.
Но он смотрел на нас с тупой тревожностью, и делалось совершенно ясно, что он и так что-то наподобие какого-то языческого бога и что духовная реальность его не трогает, а трогает только различная чувственность, чтобы послаще, поароматнее и вообще поосязательнее. Чтобы уж схватить так схватить. Чтобы меж пальцами засочилось и пролилось на сапоги, как при древнем жертвоприношении.
Он целыми днями был занят йогой. Не настоящей, конечно, йогой, ведь для прапорщика это была бы истинно скользкая дорожка, но чем-то он там таким все же занимался. Во всяком случае, вверенные ему материальные ценности так неумолимо расщеплялись и дематериализовывались, что поневоле приходилось задуматься о дзогчен или о чем-то подобном. А потом он съел крысиного яду, но не умер, а окуклился. Когда же кокон спал с его плеч, он предстал сияющий и крылатый, как грандиозная моль, и мы тут же поняли, что уж теперь-то продовольственному складу настанет неминуемый каюк. И ведь как в воду смотрели.
Нам неизвестно, что с ним приключилось впоследствии, но мы твердо уверены,что если он жив, то обрел себе место у трона Неназываемого и жаждет уважения, попутно подавая экономические советы и поучая молодежь, а если умер, то наверняка воссиял в лике престидижитаторских святых и продолжает производить чудеса.
А еще сегодня празднуется День транспортной полиции. Мы сначала подумали, что ДПС и есть транспортная полиция, кинулись с поздравлениями, но у нас спросили права и вообще обошлись сурово. Короче говоря, мы поняли, что транспортная полиция настолько не дорожная, что даже не преткнется о камень ногою своею, но орудует только на транспорте и имеет целый ряд отличающих от дорожных полицейских черт: более короткий хоботок, меньшее количество перепонок или большее, тут мы нуждаемся в помощи специалиста. То есть транспортная полиция – это та самая полиция, которая может в любой момент выскочить из-под сиденья или удивить горящим из бардачка глазом. Покуда, конечно, они промышляют в поездах и автобусах, но вскоре, как предрекают исследователи, голод может толкнуть их к перемене ареала и всех нас ожидают сюрпризы в собственных автомобилях. Поэтому, прежде чем произвольно переставлять всё с места на место у себя в багажнике, убедитесь, что там не свил гнездо транспортный полицейский, и если все-таки свил, то закрывайте машину и идите пешком. В этом случае у вас все равно спросит паспорт тротуарный полицейский, но и вы тоже не лыком же шиты, и паспорт у вас всегда при себе.
А акция сегодня посвящается Дню наследия в Канаде. В Астрахани теперь сезон грязищи, который сменится вскоре сезоном пылищи, но, покуда не сменился, тема наследия в Столовой № 100 актуальна. Акция: рассольник 17 рублей, оладьи из печени 47 рублей и на гарнир рис за 26 рублей порция. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566
Последняя записочка открыла нам, что в РФ не все так безнадежно с общественной жизнью, как может показаться, когда втуне снуешь у нея внутре, натыкаясь на различные естественные и сверхъестественные препятствия или же по временам грациозно их огибая. Но, правда, оказалось, что все общественное трепетание, как бы там ни было, связано с неандертальством в том или ином виде. Копенгагенская интерпретация, как всегда, говорит, что мы сами виноваты, а мы и не спорим: виноваты, так виноваты. Действительно, можно было не писать про День неандертальца, а избрать какую-нибудь более человечную тему, и, глядишь, обнаружилась бы и другая общественная жизнь. Более общественная, что ли, или вообще такая, какой и не было никогда, и даже наша обветренная макушка, может быть, в результате расцвела бы, как ботанический сад, и принесла бы плод сам-пятьдесят, а то и сам-сто, или произошло бы что-нибудь не менее, коротко говоря, грандиозное. И вообще, можно было бы, как нам советовали, оповещать о своем бытии рассуждениями о пищеварениях, о жарениях и печениях, и договориться в конечном счете о продуктах процесса питания, что было бы и в тему, и к месту, и хорошо, и мило, мило, очень мило.
Но мы были молоды и ветрены, обратились к чему обратились и в результате познали, что в РФ имеется общество друзей неандертальцев, общество сочувствия погорелым неандертальцам, общество познания неандертальской чувствительности, детское объединение «Уважайка» и студия высокого стиля «To be a Neanderthal», где учат носить спортивные пары, плевать сквозь зубы, сидеть на корточках и многим другим фокусам. От каждого нам пришло по письму. Из общества друзей написали, что мы никакие не друзья, а из общества сочувствия — что мы не имеем в себе сочувствия. Вскрывая письмо от общества познания, мы ожидали обвинений в лености мысли, но они предложили нам выбрать самим, в чем мы желаем быть повинны: в кулинарии, в словесности или венерологии.
— При чем тут венерология-то? — удивился директор.
— Ну как же? — прокричал не умеющий, как известно, выделять главное завхоз. — Вот же, черным по белому — «сифилис».
Студия же высокого стиля прислала нам рекламный буклет и карту скидок, за что им большое спасибо.
В нашу защиту можно сказать, что мы избрали, кажется, самую аполитичную тему: где неандертальцы, скажите на милость, и где политика? Сами попробуйте употребить это словосочетание в предложении. «Политика неандертальцев в области образования». Хм. Или «Внутренняя политика неандертальского правительства». Даже наиболее неискушенный в этих делах человек поймет, что тут какая-то подстава чувствуется, и вся политика, скорее всего, сведется, в лучшем случае к посиделкам на корточках и плевкам на тротуар, а в худшем — к сусалам, микиткам и прочим в этом роде таинственным русским народным определениям.
Это совершенно точно и произошло еще сто лет назад, когда первый загадочно улыбающийся неандерталец явился в Правительствующий Сенат, ткнул штыком портрет Государя и распространил вокруг запахи сивухи и обреченности. Это теперь их там полным-полно, а тогда запахи сивухи пополам с обреченностью пали на всех как снег на голову. Но тут его хлопнула по голове та самая немецкая философия, которая казалась родной матерью, когда речь шла о чуждой собственности, но в применении к своей оказалась постылой мачехой и почти что чертом. Теперешние, впрочем, несколько эволюционировали и прикладывают немецкую философию уже только к чужой собственности, свою же освободили от любых влияний. Последнее время даже стараются выглядеть аристократами, как их себе представляли советские кинорежиссеры, то есть дамы навязывают банты и устраивают на головах нечто вроде пулеметных гнезд, а господа покрикивают на лакеев и вызывают обидчиков на дуэль, иногда путая то и другое, заставляя лакеев жаловаться на «нервы». Но тут в дело аристократизации вступает такая хтоническая антропология, что, одним словом, прослыть в тех кругах самым умным легко, но пользы это не приносит никакой. Мы проверяли.
Когда (самой последней) из «Уважайки» пришла телеграмма, где тамошние октябрята, умилительно коверкая слова, просили нас не портить аппетит компатриотам, райтер слег на матрасик и заснул. Во сне же ему привиделась правительствующая нимфа с вавилонской башней на голове, которая приближала свое комсомольское грызло прямо к его уху и страстно шептала: «Любишь ли ты мине, сокол ясный?», а он бился на своем матрасике и бредил: «Святъ, святъ, святъ Господь Саваоѳъ! Не пугай ты меня, бабушка». Пришлось даже растолкать его, рискуя утратить бытие.
— Что же? — допрашивал его директор, — Это была какая-то конкретная нимфа или так, архетип?
— Конкретная. Членъ совѣта федерацiи Затетеха Тюрюхайловна Брыдлая.
— Ну вот врешь же!
— А вотъ и не вру. Въ гербѣ у нея изображено отверстое хайло на красномъ полѣ съ девизомъ «Кто съѣлъ, тотъ и съѣлъ». Провѣрь, коли будетъ желанiе. Кромѣ того, она же и архетипомъ служитъ на общественныхъ началахъ. А мнѣ теперь нужно акцiю расписывать.
Сегодня, слава Богу, все совершенно точно аполитично: празднуется День больного. Райтер с самого утра мешался всем, кашлял и подкатывал глаза.
— Вот, ныне светлый праздник, — говорил жестокий директор, — а поздравлять-то и некого: все здоровы, как лошади.
— Ну, то, что валят кучи и ржут, еще не означает, что здоровы, — донеслось откуда-то сверху и немного сбоку.
— А? Это кто сейчас сказал?
— Неизвѣстно, — отозвался бледный райтер. — Подойди-ка, я тебѣ послѣднюю волю продиктую.
— Шалишь, брат. От ипохондрии еще никто не умирал.
— Что?! — приподнялся райтер. — Еще и это! Звучитъ ужасно… И то-то же я думаю, что суставы-то пощелкивать начали. Ужъ не иппохондрiя ли, молъ. Конскiй хрящъ! Это меня убьетъ…
Но директор не зверь все-таки. Поздравил. А потом отворились двери, взошел Василий Иванович и долго тряс слабую райтерову руку. А потом доктор Зеленкин сказал, что без райтера его существование было бы бессмысленным, и все прослезились. А после пришла почтавица с корзиной поздравительных телеграмм, и райтер так обрадовался, что сплясал танец робота. А затем Курятина с Говядиной спели «Многая лета», а завхоз презентовал вонючую бутылку.
— Я ея тебѣ послѣ отдамъ, — растроганно сказал райтер, — но спасибо.
А в конце сама, без почтавицы, пришла телеграмма из общества друзей неандертальцев, в которой говорилось: «Вы больной тчк Поздравляем».
— Слава Богу, — сказал директор, — а то я боялся, что они на тебя дуться будут.
Поэтому акция сегодня посвящается всем болящим, с пожеланиями скорейшего выздоровления. Акция: суп гороховый 17 рублей и плов куриный 55 рублей. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566
У всех неандертальцев сегодня повсюду приглажены волосики, маечки щегольски заправлены в трусики, и из пиджачного кармашка глядит расчесочка с частыми зубчиками. Рыльца их умыты и утерты, сидят они в душистом облаке из замысловатой смеси лосьонов и вполне готовы к принятию поздравлений, ведь теперь день неандертальца, и со всех сторон в столицу РФ летят крылатые телеграммы, а уже оттуда отважные фельдъегери разносят их по всей стране, как пилигримы сифилис, вплоть до самого отдаленного угла, где местный неандерталец чем-то даже напоминает человека умелого.
По некоторым сведениям, когда-то отечественный неандерталец держал себя более или менее прилично, музицировал на дудочке-сопелке, имел васильки в бороде и ни в коем случае не допускался в правительствующий сенат. Ученые утверждают, что умел добывать и поддерживать огонь, с некоторым даже шиком носил шкуры животных и хоронил покойников. Этим они, впрочем, и теперь занимаются, только разделили обязанности на мужские и женские. Так, дамы носят шкуры, а неандертальские господа хоронят покойников, что, кроме ученых, иногда подтверждают и сотрудники следственного комитета.
Однако в начале двадцатого века неандерталец подпал под обаяние немецкой философии, совершенно взбесился и до сих пор еще продолжает бредить. В частности, уж не хочет он быть владычицей морскою, но желает, чтобы его, сверх того, еще и уважали. В Столовой №100 считают, что если динамика сохранится, то неандерталец вскоре захочет, чтобы в него влюблялись, и уже начали возгревать в себе это чувство, покуда, правда, без особенного успеха.
Жажда уважения коренится в ошибочном утверждении, что неандертальцы являются нашими предками, а культ ближайших предков почему-то для них очень важен. Мы своими глазами видели это в книжке, которая распространяется между неандертальцами как нечто вроде ихнего катехизиса. «Австралопитек роди питекантропа, питекантроп роди неандертальца и братию его, неандерталец роди сапиенса...» Ученые, между тем, сообщают, что неандерталец не столько предок, сколько боковая ветвь и вообще седьмая вода на киселе, и уважать его в обычных условиях не обязательно. Однако же делают сноску, что в РФ возможно все. А в Столовой №100 полагают, что неандерталец никакая и не ветвь, а просто сбившийся с пути, испорченный каннибализмом и тягой к спирту человек, самостоятельно начитавшийся Карла Мракса. Как говорит райтер: «…прежде вкушенiя благъ средняго образованiя».
Из всех поприщ неандертальцы теперь предпочитают службу и по возможности в чека или хотя где-нибудь, где дают пистолеты. Ученые объясняют это тем, что наиболее крупные и подающие надежды части мозга у неандертальцев отвечают за зрение и другие простые функции, что позволяет ловко лазать, извиваться, подкарауливать и скрадывать, однако при этом никак не улучшает логику и анализ. А хорошо развитая зрительная кора, кроме прочего, говорит о эмоциональной возбудимости, агрессивности, обидчивости и злопамятности. Поэтому сцапать они, конечно, могут и наверняка сцапают, но все это как-то без толку.
Мы в свое время были близко знакомы с одним таким. У неандертальцев хвоста, вообще-то, нет, а у этого был, но использовал он его очень благоразумно: бил себя им по бокам, отгоняя мух, вилял, когда бывал в духе, и поджимал в виду начальства. Он так умело с ним обходился, что возникла даже мысль снабдить хвостами всех неандертальцев разом, и это непременно было бы исполнено, если бы валюта, которую накопили для закупки хвостов в Нигерии, не исчезла безо всякого следа. После, впрочем, выяснилось, что это и к лучшему, потому что хвосты, заготовленные нигерийской стороной, также пропали. Поэтому обе стороны только перемигнулись, поискали друг у дружки в волосах, как положено по этикету, и разошлись в разные стороны, беззаботно насвистывая.
К нам в Астрахань тоже прислали недавно одного чекиста. На коробке, кроме прочего, было надписано: «Вот вам губернатор. Чтобы вы не говорили, что мы только и делаем, что отнимаем». Все опасались, что губернатор окажется сборный, и придется ломать голову, куда какую часть втыкать, но он, слава Богу, оказался уже собран и даже умел выбрасывать пламя из сопла. Нового губернатора прислали взамен старого, который умел высвистывать на дудочке-сопелке, но изрыгать пламя не умел, а пламенел внутренне, как и все вообще комсомольцы. А новый теперь модный — воспитание получил в физкультурном институте на факультете приседаний и внезапных выпадов. Как говорят источники, близкие к его фигуре, под галстуком он и по сей день носит свисток на крепком шнурке, что, конечно же, говорит о том, что намерен рано или поздно чего-нибудь свистнуть, если уже не свистнул. Кроме того, он еще и генерал чекистских войск, что, в свою очередь, говорит о том, что либо Столовая №100 пропустила какую-то сугубую войну, бушевавшую где-то поблизости, либо в физкультурном институте теперь большие изменения и он получил благодать рукополагать генералов.
Все губернские дамы тут же надели лучшие шкуры и влюбились в него без памяти.
— Ах, mon general, — то и дело несется от них. — Как же теперь, при вашем попечении, будет обстоять дело с образованием?
— Милые мои, ну ведь жеж физкультурный институт: тут тебе и физика, и высокая культура. Конечно же хорошо будет обстоять, не печальтесь.
— Ах, mon general…
— Ах, ах, а как же теперь с экономической-то программой-то? А то ведь издергались все.
— И совершенно напрасно, — продолжает очаровывать всех его превосходительство. — И с экономической программой все будет хорошо своим чередом.
— А медицина, mon …
— И с медициной.
— Так что же, все решительно будет хорошо?
— Решительно.
— Ах, mon general!
И уходят губернские дамы, кутая в шкуры обретенный дар новой влюбленности. А мы, из черствой Столовой №100, провожаем их завистливыми взглядами, и сердце наше просит любви, но дурная склонность к логике и анализу заставляет только беспокойно озираться. Вот и решайте сами, кто боковая ветвь, а кто от самого корня.
А в САСШ сегодня день домашнего супа. Нам такой праздник не нравится, скажем прямо. Нам более по нраву дикий, романтический и неукротимый суп Столовой №100, способный покориться лишь обладателю храброго сердца или семнадцати рублей.
А акцию мы хотели посвятить человеку разумному, но директор, мечтающий получить какой-нибудь неандертальский грант, велел посвятить Дню неандертальца.
— Авось, — сказал, — заметят нас разбой… то есть, короче говоря, эти самые и озолотят.
Акция: суп куриный 17 рублей, котлета куриная 44 рубля и картофельное пюре 28 рублей. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566
Как-то мы мало знаем о женщинах. Они публикуют фотографии про то, как греются на пляжах и сидят в трусах под пальмой, как вынюхивают цветы и обнимают березы, шлют улыбки телефонам и телеграфам, поддерживают пизанскую башню и флиртуют с эйфелевой, а мы это все игнорируем, игнорируем и еще совсем чуть-чуть и выигнорируем до дна наконец.
Дошло до того, что не можем отличить уже годную женщину от мужчины. Вот недавно идем и видим — затаилась и сидит. Мы решили, что это какая-нибудь добрая фея из областной администрации. Ну, знаете, короткая стрижка, брючный костюм, будка со следами комсомольских забав, а сверху вся эта роскошь прикрыта кепочкой. Короче, солнечный клоун Олег Попов, да и только. Можно прямо так Ленина в октябре изображать, что сам Станиславский восстанет из могилы. Но это и правда оказался Олег Попов, только не солнечный, а просто клоун: проездом из города Харабали по линии Минселькоз и в поисках дешевых напитков. И внешний вид уже не подает, таким образом, надежного удостоверения.
Из интернета нам известно, что там где-то сидят голые женщины с тугими коленками, которые как бы говорят «прииди и виждь» и которые занимают такие позиции, что из их габитуса можно смело стрелять по вражеским самолетам, если у тех достанет безрассудства над ними пролететь. Но райтер сразу же сделал попытку увидеть в этих дамочках личность и увидел. А потом и нам показал. Жить стало совсем уж невыносимо.
И ведь это не вчера началось. Когда-то в молодые годы, нам тогда еще и сорока не было, а было так, что светлые кудри струились по нашим плечам, и усы цеплялись за провода, и из глаз сыпали разноцветные искры, и мы шли с красными, будто с мороза, щеками, и краше нас в Астрахани был только арбуз, но и он к тому времени еще не созрел. Или это действительно был мороз? Райтер в ту пору еще не умел писать и мечтал отрастить себе третью ногу или пролететься на связке праздничных шаров. В общем, грезил теми же самыми дерзкими грезами, как и все прочие молодые люди. А директор был до того кудряв и великолепен, что это граничило с изменой родине.
В церковь мы, конечно, зашли не из желания умножить свои женские познания, но первая же книжка, которую мы там получили, трактовала именно об этом. Вообще, получать знания из книг, это была, конечно же, целиком и полностью идея райтера. Директор, тот склонял всех к живому общению.
— Потремся там, — уверенно говорил он, — послушаем частушки и прочее творчество. Так само собой все и разнюхаем.
Но райтер напирал именно на то, что печатное слово может как раз оградить нас от частушек, подавая при этом более систематическое образование.
Книжку нам вручила церковная старушка, которые бывают в основном двух видов — a la russ и тип вдовствующей генеральши. Оба названия, впрочем, очень условны, потому что та, что a la russ представляет собой, собственно, советскую замарашку или комсомольскую работницу, изгнанную из рая, а вдовствующая генеральша чаще всего не генеральша и не вдовствующая, но так как ее коньком является стильная скорбь, то сами понимаете. Наша старушка была второго вида и носила такую широкую шляпу, что райтер сначала решил, что это кардинал, но, как вы понимаете, это оказалась до того проверенная старушенция, что в дождливую погоду сам отец-настоятель брал ее с собой прогуляться до машины. А один заспанный алтарник, ради ее экстренной худобы и широкополости, однажды включил ее в электрическую сеть, приняв, видимо, за торшер. Факт этот не был бы слишком примечателен, если бы она в ответ на это не зажглась. Но она зажглась и некоторое время тускло, но уверенно освещала свечную лавку, пока бдительная a la russ совершенно не прекратила этот позор.
— Совсем ты уже с ума сошла, — сказала a la russ, запретила электричеству, а алтарнику погрозила кулаком.
В книжке, между тем, говорилось о том, что приобщение женщин к саенсам, в частности к изучению языков, чревато для вторых лишением смысла, а для первых — жестокими болезнями, постигающими, в основном, женское естество. Список болезней и смертельных недугов прилагался и удручал обширностью.
— Однако, — сказал директор. — Вот тебе и печатное слово.
— Можетъ, это какое-нибудь иносказанiе? — проговорил опешивший райтер. — Что-нибудь приточное? Призванное подчеркнуть скудельность сихъ сосудовъ?
— Черт его знает, — пожал плечами директор. — Как будто все однозначно: английский язык несет собой рак матки, французский — целый букет срамных болезней, немецкий поражает грудь и дыхательную систему.
— Но вѣдь Пресвятая Богородица-то — честнѣйшая херувимъ, а она все-таки женщина!
Потом некоторое время стояли молча, и историки Столовой №100 утверждают, что именно во время этого стояния мы научились шевелить волосами. Может быть, что и врут, впрочем.
— Об этом тут, кажется, ничего не написано. Автор, между тем, мужчина, по благословению смоленского ангела церкви. Что скажешь?
— Вотъ какимъ изнурительнымъ можетъ оказаться попеченiе о женскомъ цѣломудрiи, — уклончиво ответил райтер.
И вот сегодня празднуется годовщина открытия в Санкт-Петербурге политехнических женских курсов, а мы смотрим на фотографию и видим, что половина курсисток имеют бороды и при этом весьма густые. И совсем бы мы запутались в жизни, если бы простой как голубь мальчик Матфей, которому ни к чему очки, не сказал бы, что все бородачи на фотографии — суть преподаватели, а курсистки расположены по краям и приятны для глаз до того, что их нисколько не портят пенсне, сидящие у некоторых на носах.
А акция сегодня посвящается женщинам, чтобы, с одной стороны, посрамить дурацкое восьмое марта, а с другой — потому что мы их все-таки любим, хотя совершенно не знаем, а иногда и шевелим своими волосами, у кого сколько сохранилось. Акция: борщ 21 рубль, шницель куриный 52 рубля и на гарнир рис 26 рублей. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566
В то время как в РФ упорно празднуется день каких-нибудь войск, а в мире день обнимашек. В Столовой №100 сварили борщ, а в мире день обнимашек. Со стороны может показаться, что борщ варится в Столовой №100 каждый день, а в мире день обнимашек. Но это не так. Конечно, он варится, но каждый день все сомневаются, сварится ли, и всякую минуту кто-нибудь в мире обнимается, но сказать, что всякую же минуту празднуют, тоже нельзя. Такая же история в РФ с их войсковыми праздниками, несмотря на то, что в мире день обнимашек. Нетрудно посчитать, что войск в РФ триста шестьдесят пять, и все, конечно, жаждут праздника, но сомневаются в целесообразности, точно зная, чем все закончится, а про мировой день обнимашек говорят, что это пустяки и что обнимаются там все как в Гефсиманском саду, однако же не могут указать, где находится Гефсимания и самое это слово повторить не смогли, хотя высовывали язык и сопели, как военный чайник, и теперь мы уже сомневаемся, говорили ли что-нибудь подобное или все это был сон.
Дело, в основном, в том, что из Столовой №100 был похищен райтер, и теперь никто не знает, куда ставить знаки препинания. Просто препинаются, как в каменном веке. По одной версии, похищен кочевыми пришлыми пришлецами. А по другой, ушел сам, сказав на прощанье: «Аще же нецiя столовая не станетъ кормить своего райтера, да будетъ кормить чуждаго». А каков он, чуждый райтер? Подобен ли трехглавой гидре Кукрыниксе и шевелит чешуей при ходьбе, или же подобен рыцарю современного искусства и первым делом прибьет свой богомерзкий щит к вратам Столовой №100, или же вовсе бесподобен, красив и страшен, как индюк? Это все нам неизвестно, и страх сковал наши члены, а тут еще и вечные сомнения в борще, в общем — Содом и Гоморра.
Да еще иностранцы как с ума посходили и только и обнимаются, применяя все возможные объятия: дружественные, страстные, супружеские, ободряющие, удручающие, удушающие, конечно же, гефсиманские, потому что куда же без них, и такие, которым и названия нет в русском языке.
А райтер, по первой версии, сидит теперь в башне, укатанный в персидский ковер. Или же, как гласит вторая версия, курит кубинские сигары и празднует день обниманий тем, что кидается с головой в любые отверстые объятия, заставляя нас белеть от ревности, а также от страха перед грядущим чуждым райтером, который в это же самое время рыщет иский кого поглотити. Да ведь мы и сами разве были когда-нибудь против объятий? Не мы ли не уклонялись, даже когда книга Проповедника прямо предписывает уклоняться? Не мы ли при всяком случае первым делом лезли обниматься и даже шли дальше и дарили поцелуи, путаясь в юбках и прочем прихотливом женском гардеробе? Не мы ли за всю историю существования столовой дообнимались до того, что покаяние в грехе человекоугодия у нас уже не принимают, и мы вынуждены исповедоваться напрямую, засоряя канал, и без того уже забитый протестантской братией?
И в пропитании мы райтеру не отказывали. Тут, впрочем, тоже две версии. По одной, все-таки отказывали, но зато по другой — нет. Кроме того, первая версия очень уж слезлива и неправдоподобна. Там бледный и изможденный райтер с какой-то мятой кружкой для супа, с нечистым шарфом, навязанным вокруг шеи, и все время покашливающий, тонким голосом просил его покормить, причем называл всех «сэр» и «мэм», а ему было в грубой форме отказано, и якобы даже грозили работным домом. Причем все это в рифму и, кажется, еще и под музыку, но это неточно. Точно, однако же, что в конце какие-то бродяги в жилетках на голое тело станцевали чечетку с тросточками. А вот во второй все больше похоже на правду. Там подобный опереточному немцу райтер сам схватил все, до чего смог дотянуться, и, нисколько не стесняясь съел, а после, ломая русские слова, ущипнул кассиршу. Но не ту, которая жена старины кассира, а ту, которая сама кассир. Нам эта версия больше всего нравится и подкреплена свидетельством самой кассирши, которая была готова предъявить след от щипка, и отговорить ее от этого так и не представилась возможность.
Жаль, что эта версия насквозь лжива и придумана только в попытке оправдать наше жестокосердие. Кассирша, правда, намерена продолжать лжесвидетельствовать, утверждая, что это ее самое романтическое приключение за последний год, а мы не должны стоять на пути ее счастья. Мы вынуждены были обещать, что не будем. Правда же состоит в том, что райтер спросил обед, а ему сказали: «Погоди, сейчас клиентов отпустим, и тогда», а он сказал: «Ладно» — и как сквозь землю провалился.
— А что такого-то? — оправдывались кассирши, все, кроме ощипаной. — Мы ему — «погоди», а он — «ладно».
— А что же он должен был сказать? — вскинулся директор. — Это же деликатнейшая душа! Ну вот ужо погодите, как воссядет здесь райтер младой и незнакомый, так и покажет вам кузькину мать. Куда он делся, в какую сторону? О! Райтер! Прости нас окаянных!
— А? — приостановился выворачивающий из-за угла райтер.
— Где ты был? Куда исчез?
— А? Да тутъ, неподалеку, — сказал, что-то дожевывая, райтер.
— Отныне мы будем кормить тебя без очереди и самым отборным кормом! — восторженно прокричал директор.
— Эт-то хорошо, — промямлил райтер, отряхивая спереди жилет. — Прiятно слышать. Когда изволите начать?
— Это вы очень правильно придумали, — позже говорил он, водя вилкой по многочисленным тарелкам, нагроможденным вокруг. — Сегодня вѣдь какъ разъ празднуется усѣкновенiе воровской главы Емельяна Пугачева…
— И мировой день обнимашек, это мы уже написали.
— Да, и это. А Пугачевъ, къ слову сказать, никогда своего райтера безъ очереди не кормилъ. И вотъ результатъ.
— Да разве у него, у разбойника, был райтер?
— А кто же тогда прелестныя письма писалъ? Конечно былъ, но худой и злобный.
— Ага! — раздалось вдруг из кухонных дверей. — Ловите его, люди! Этот ваш рейдер котлету со сковороды унес!
И тут, как позднее говорили свидетели, только вилка звякнула о тарелку и будто холодок прошел по всем лицам, а райтер исчез, будто растворился.
А акция сегодня посвящается тому обстоятельству, что райтеров нельзя ругать и пугать, а нужно только баловать и обнимать, как это сегодня заведено во всем мире, с чем мы всех и поздравляем. Акция: рассольник 19 рублей, бифштекс с яйцом 48 рублей, а на гарнир гречка 26 рублей за порцию. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566
Сегодня празднуется день трубопроводных войск имени красной трубы и, наверное, серпа с молотом или Буденного, или тучных сосцов, или булок и колосьев, или чего-нибудь подобного, от чего замирает сердце советского патриота, и от чего партикулярным людям хочется вышвырнуться в окошко и никогда не возвращаться. Это, судя по всему, те самые войска, через посредство которых неприятелю и приходит труба. Происходит это всегда неожиданно, особенно если неприятель не слишком сообразительный. Сидит он, стало быть, и разглядывает окрестности в бинокль или в монокль, а может быть, чистит пушку, наивно полагая найти в ней спасение и вдруг: оть, еть, да что же это, в самом-то деле? То есть начинает чувствовать некоторое истощение, а потом — бац:
— При всем уважении, ваше превосходительство, нам, кажется, труба.
— Вот оно что! То-то же я смотрю, как будто что-то не того. Уже на монокль грешил. Или на бинокль.
Тут, конечно, необходимо немедленно свериться с сочинениями короля Фридриха II. Лучше всего это делать, будучи одетым во французское платье галантного века, сидя на скамейке в саду, удерживая книшку в левой руке, в правой же имея золоченый лорнет. Ну да, а там черным по белому: труба. И еще язвительная подпись снизу: «А ведь я говорил! Говорил я ведь…» Ах, alter Fritz, могучий старикан будто в воду смотрел.
В мирное время эти войска действуют внутри страны и, несмотря на то, что их дело, собственно, тоже труба, довольно успешно угнетают население, отметив свое присутствие уже во всех отраслях отечественной жизни. Поэтому, куда ни оборотится русский человек, отовсюду прямо ему в глаза зияет труба с разнообразным орнаментом, в зависимости от местности и ведомства. Когда-нибудь, как ясно из древних пророчеств, они подожгут все, что горит, и тогда, оглядевшись вокруг в свете пожарища, мы увидим тех, которые во всем виноваты. Пока же принуждены тыкаться по темным углам и недоумевать.
В сущности, это, наверное, довольно приятно — иметь в стране трубопроводные войска. Во-первых, потому что ни у кого таких войск нет и неизвестно, как им противостоять, затем что они таинственны, стремительны, наверняка используют служебных кровожадных кротов и носят смешное название ТБВ, тогда как ничего смешного в себе не имеют. А во-вторых, потому что своим существованием дарят надежду, что и нас, любезные читатели, когда-нибудь военизируют, и мы перестанем стоять на голове, как это свойственно гражданским, но обретем все необходимые опоры и смыслы.
Директор уже хлопочет о присвоении себе звания генерального лейтенанта, ссылаясь на то, что командует тридцатью подлецами и умеет материться, и непременно бы выхлопотал, если бы знал адрес маршала столовых войск. Ну а маршал столовых войск, из уважения к сединам, наверняка пожаловал бы ему звание старшего генерального лейтенанта с правом ношения серебряной мерной ложечки в петлице.
А райтер намерен записаться в литературные войска рядовым и говорит, что это не стыдно, раз уж поэт в России все равно больше, чем поэт, то обыкновенный, скитающийся вне русских пределов поэт является подмножеством множества поэтов в России, а будучи вычтен сам из себя или из другого равноодаренного поэта, становится пустым множеством и не может уже состоять в множестве поэтов России. Вот почему пустых поэтов на Руси нет даже среди рядовых, но каждый преисполнен различных поэтических благодатей.
И вот, не видя, кто еще мог бы с такой поистине алгебраической точностью польстить российским поэтам, мы надеемся, что райтеру присвоят все-таки какой-нибудь чин выше рядового. Например, фейерверкера. Тем более, что райтеру это звание очень нравится за его праздничное звучание. Он даже был замечен однажды за тем, что любовно выводил на белом листе черной кистью: «Старшiй фейрверкеръ отъ литературiи имярекъ».
И сегодня же отмечается годовщина указа царя Петра о переодевании России. Петр так же, как и мы, считал, что некоторыми делами следует заниматься в определенном платье, но, в отличие от нас, предпочитал голландский камзол и треуголку. Почему это так, мы не интересуемся и будем благодарны всем тем, кто не заинтересуется, зачем сочинения старого Фрица следует читать во французском камзоле и в застегнутых на щегольскую пуговку кюлотах, а готовить борщ — в китайской курточке и колпачке. И это, кстати, тот самый Петр, который прорубил окно в Европу, обеспечив таким образом партикулярному человеку возможность вышвырнуться. Тоже как в воду глядел.
Акция же сегодня так же стремительна и таинственна, как трубопроводные войска. Во всяком случае, мы постарались придать ей такой вид.
Акция: суп с фрикадельками 47 рублей и макароны по-домашнему 55 рублей за порцию. Ждём всех своих друзей по адресу: г. Астрахань, ул. Брестская, д. 9а, +79170833300, координаты GPS: N 46°19.48' E 48°1.7 и ул. Кирова, д. 40/1, +79171916982, координаты GPS: N46.343317, E48.037566
А всех живущих и умирающих по Юлианскому календарю поздравляем с Новым годом и желаем нового счастья, потому что старое, как всегда, оказалось чистым надувательством. Терпения вам, друзья, и любви. Тем же, которые отметили и Новый год по Григорианскому календарю, и Рождество, и теперь снова воздвигают бокалы, тем паки и паки — терпения и здоровья. В любви у них, судя по всему, недостатка нет.
Страницы: [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] [ 9 ] [ 10 ] [ 11 ] [ 12 ] [ 13 ] [ 14 ] 15 [ 16 ] [ 17 ] [ 18 ] [ 19 ] [ 20 ] [ 21 ] [ 22 ] [ 23 ] [ 24 ] [ 25 ] [ 26 ] [ 27 ] [ 28 ] [ 29 ] [ 30 ] [ 31 ] [ 32 ] [ 33 ] [ 34 ] [ 35 ] [ 36 ] [ 37 ] [ 38 ] [ 39 ] [ 40 ] [ 41 ] [ 42 ] [ 43 ]